Но на самом деле речь здесь идет вовсе не о маме, хотя на первый взгляд именно так кажется.
Нет, здесь изображена вовсе не Ида, и не Лидия.
А Клара де Лето. Ты так не думаешь?
С приветом, твоя Сага.
Р. S. Актер – это зеркало.
Зеркало – это тайник теней.
Значит, актер – это тайник теней.
Ты – актриса.
А, значит, ты…
Что и требовалось доказать».
Раньше Каролине никогда бы и в голову не пришло так много размышлять. О том, что она говорит. Что делает. О чем думает. И все это ее бедный мозг должен перемолоть. Но хуже всего вот что: чем больше она углубляется в себя, тем менее уверенной в себе становится. Все, казалось бы, должно быть наоборот, ан нет.
Иногда ей становится неловко от этого копания в собственной душе. Неужели оно так необходимо?
На самом деле она к этому совсем не склонна.
К тому же Каролина стала замечать, что все чаще и чаще позволяет Ингеборг решать за себя. Почему – она не знает, это происходит более или менее неосознанно и на самом деле ее удивляет! И это она, Каролина, которая всегда имела привычку сама всеми верховодить!
Удобно, конечно, когда за тебя решают другие и берут всю ответственность на себя. Но Каролина, разумеется, не собирается позволять Ингеборг все время собой командовать.
Просто сейчас она немного устала. Самокопание забирает у нее много сил. Гораздо интереснее было бы попытаться разобраться в судьбах других, например в судьбах персонажей какой-нибудь пьесы. Для того чтобы воплотить их на сцене, актер просто должен выяснить для себя, что они за люди.
Одну вещь Каролина заметила уже давно. Ее однокашники чаще играют в жизни, чем на сцене. Поэтому их поведение иной раз кажется неестественным. На сцене же, напротив, они выглядят довольно убедительно. Так что можно подумать, что там они остаются самими собой. Но стоит им очутиться среди обычных людей, как они тут же становятся актерами.
Ингеборг тоже обратила на это внимание. Им обеим неловко, когда это случается, и они пообещали следить друг за другом и тут же сказать, если у кого-то такое проявится.
Разве актеру стоит играть самого себя? Это на редкость неприятная роль.
Но увы… Поскорей бы закончилось время тяжких испытаний! Самобичевание – все же довольно утомительная вещь.
Обе они, Ингеборг и Каролина, обладают одинаково сильной волей, хотя она и проявляется по-разному. Со временем это может привести к разногласию между ними. Но с другой стороны, приятно иметь дело с людьми, которые знают, чего хотят, и способны добиться желаемого. Вот Ингеборг способна.
Никому, кроме нее, не удалось бы заставить Каролину ходить в церковь.
Все началось с рождественской заутрени и с тех пор пошло-поехало. Воскресная месса, вечернее песнопение, благодарственный молебен. В это время года в церкви всегда что-нибудь происходит. Каждый день Ингеборг тащит ее туда, и она покорно за ней следует.
Служба может быть очень красивой, наполненной особым настроением. Каролину привлекает ритуал, но не трогает так глубоко, как Ингеборг. Каролина – более поверхностный человек.
Ее интересует не столько богослужение, сколько люди, участвующие в нем. Они, казалось бы, всего лишь сидят на скамьях, безмолвно сложив руки, но на самом деле с ними постоянно что-то происходит – мелкое, незначительное, на что при других обстоятельствах человек вряд ли обратил бы внимание.
Особенно интересно, когда все согласно ритуалу должны подняться со своих мест. Тогда нередко разыгрывается настоящая скрытая драма.
Вот, к примеру, сидит пожилая супружеская пара. Каждый глубоко одинок – наверно, в их жизни не осталось ничего общего. Только эта совместная демонстрация набожности, которую они, каждый по-своему, показывают здесь, в церкви.
В молитве женщина так низко склоняется, сидя на скамье, что начинаешь бояться, что она вот-вот упадет. Мужчина же сидит прямо, уставившись в потолок. Он обращается к Богу, так сказать, на более равноправных началах. Возможно, он отставной офицер или кто-либо другой, облеченный властью. Когда прихожанам полагается встать, он пулей вскакивает с места и вытягивается по стойке смирно – прямой, как палка, с плотно сомкнутыми губами и закрытыми глазами. Его супруга поднимается нерешительно и стоит, пошатываясь, так что у Каролины слезы подступают к горлу и ей начинает казаться, что женщина в любой момент может лишиться чувств.
Каролина пристально следит за каждым их движением. Мужчина ничего не замечает, но женщину внезапно охватывает тревожное беспокойство, она начинает нервно оглядываться по сторонам. Тогда Каролина делает вид, будто глубоко погружена в молитву, и женщина немного успокаивается.
Но Каролина просто не может отвести от них взгляда – все повторяется заново, и женщина все больше и больше приходит в смятение. Наконец Ингеборг замечает, что вокруг них творится что-то неладное.
– Здесь как-то тревожно. Что, в самом деле, происходит? – шепчет она Каролине. И та тотчас берет себя в руки.
Каролина оставляет в покое эту пару и начинает подыскивать себе новый объект для изучения. Украдкой, чувствуя свою вину. Но если ей нельзя заниматься изучением людей, то это долгое сидение в церкви – лишь напрасная трата времени. Конечно, так рассуждать кощунственно, она понимает это. Но не испытывает в церкви надлежащего благоговения, и ей не следовало бы приходить сюда. Поначалу она делала это только ради Ингеборг, она ведь и понятия не имела, что это окажется так интересно.
Через некоторое время выясняется, что Каролина не одинока в своем занятии. Как-то раз она замечает, что сама стала объектом наблюдения.
Все началось с того, что какой-то молодой человек стал появляться у них с Ингеборг на пути всякий раз, когда они заходили в церковь. Он всегда рассчитывал все так, что им просто невозможно было избежать с ним встречи. Сначала они не понимали, что это умышленно, но потом заметили, что молодой человек заходит в церковь следом за ними. И не садится до тех пор, пока они не занимают свои места. А потом усаживается где-нибудь поблизости, так, чтобы хорошо видеть лицо Каролины, и не спускает с нее глаз.
Каролина замечала его и раньше. Но тогда он вел себя не так вызывающе. Это он осенью гулял по кладбищу, когда Каролина приходила туда в самом начале войны.
Первой его заметила Ингеборг. Ни ей, ни Каролине не была особо приятна его настойчивость, и они не раз пытались дать ему это понять, специально задерживаясь у входа и тем самым вынуждая его первым занять место в церкви. Но тщетно.
Как только они садились, он тут же вставал и пересаживался рядом с ними.
Значит, его больше интересует Каролина. Он без конца на нее пялится. В открытую, вызывающе.