Она с недоумением посмотрела на меня:

– О чем ты говоришь? Я тоже не собираюсь здесь оставаться!

Тут я так разозлилась, что едва не захлебнулась от злости! Вид у нее был такой, словно мысль о том, что она останется у нас, была абсолютным безумием! Как будто только такая идиотка, как я, могла в это поверить!

Ну уж нет, она уедет как можно скорее. К нам она вернулась только ради малышей. Она думала, что я это понимаю. В ту печальную ночь, когда умер Эдвин, они так льнули к ней, что оставить их было невозможно. Поэтому она пошла за Свеей.

Она все время хотела незаметно направить их чувства на Свею. Ей это удалось, и тем самым ее миссия здесь выполнена.

Возможно, она ненадолго задержится, чтобы помочь нам, пока все не наладится после отъезда Свеи. Ее просила об этом Свея. Она понимает, что одновременно с двумя новыми слугами в доме будет нелегко, и поэтому не уедет, пока новая экономка не освоится. До тех пор она может подождать, но не дольше.

Не знаю, какая муха меня укусила, но я безумно рассердилась на Каролину. Получалось, будто она всем здесь распоряжается! Именно она сделала так, чтобы Свее наконец достались ее желанные дети! Она отговаривала Свею помочь нам найти новую экономку! Она из милости обещает Свее продержаться, пока у нас все как-нибудь не образуется!

Всюду она, эта Каролина, всем распоряжается и все устраивает. Никому другому и слова сказать нельзя. Эта самоуверенная и самовлюбленная девчонка учит нас жить. Я была так возмущена, что с трудом выговаривала слова.

– Ты жаждешь власти! – прошипела я. – Теперь я это вижу! А с такими людьми я дело иметь не хочу. Те, кто использует других для того, чтобы испытать свою власть, для меня страшнее чумы!

Я выбежала из комнаты. Глаза у меня были на мокром месте, а Каролина не должна видеть меня плачущей.

Я чувствовала себя кругом обманутой. Каролина злоупотребляет своей волей. Ей доставляет наслаждение заманивать людей одного за другим в свои сети. Теперь попалась Свея. Какой триумф! Свея, которая слыла таким трудным человеком! Которую все немного побаивались! Каролине и ее удалось укротить.

Все мы были у ее ног. Роланд готов был перед ней распластаться. Надя обожествляла ее. Я позволила себе поддаться ее обаянию.

По какой-то причине она еще не распространила свои чары на маму. Наверное, пока мама находилась под влиянием Свеи, это было безнадежно. Но потом, когда Свеи не будет рядом, неизвестно, что может случиться.

Интриганка! А может быть, именно поэтому она и отговаривала Свею помочь маме найти новую экономку? Чтобы оторвать их друг от друга? Это называется «разделяй и властвуй»!

А что же папа? Этот вопрос оставался открытым. Она не добивалась его расположения. После ее возвращения они избегали друг друга. Здесь было что-то невыясненное, о чем мы, все остальные, не знали. Каролина собиралась было доверить мне эту тайну, но передумала, и, наверное, к лучшему. Меня это больше не интересует. Как знать, может быть, папа был единственным среди нас, кто устоял перед ее обаянием? А такие люди лишали ее уверенности. Она начинала относиться к ним с подозрением. Вместе с тем презирала тех, кто перед ней таял.

Как же она сможет завести настоящих друзей?

Нет, я чувствовала себя обманутой. А с ней, с этой самовлюбленной девчонкой, все было кончено.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

– Жаль, что у тебя такое дурное настроение именно сейчас, когда приезжает Лувиса, – посетовала мама.

Лувиса была новой экономкой, которую мама и Свея выбрали среди многих претенденток. Она приезжает сегодня, и мама, естественно, боится, что я произведу на нее неблагоприятное впечатление.

– А я и не знала, что у меня дурное настроение.

– Ну да, ты уже несколько дней дуешься. Не понимаю, чем мы тебе досадили?

– Досадили?

– Не понимаю, что с тобой происходит. Ходишь с обиженным видом и не отвечаешь, когда к тебе обращаются. Это из-за конфирмации [6] ?

Нет, я почти о ней забыла, но маме об этом не сказала, пусть думает, что из-за этого.

Дело в том, что летом у Роланда будет конфирмация. И июль он проведет у папиного родственника, деревенского священника. Это было решено давно. Но теперь они неожиданно сказали, что я тоже поеду в деревню и тоже пройду конфирмацию. Между Роландом и мной разница только год, и лучше сделать это в одно время. К тому же мы будем вместе, и нам будет веселее.

Мама горячо поддерживала эту идею, а я была решительно против. Это все равно, что поступать в новую школу. А я хотела летом отдохнуть. Думаю, папа меня понимал, но мама настаивала. Она считала, что это разумно, тем более что папа никак не может решить, как мы проведем лето. А так по крайней мере хоть мы двое устроены на целый месяц.

Но я об этом и слышать не хотела. И мама подумала, что я не в духе именно поэтому. Ну и пусть! Она не должна легкомысленно принимать решения за меня.

– Не хочу сейчас конфирмоваться, мама! – заявила я. – Ты же не станешь меня заставлять?

Мама вздохнула и сказала, что я должна попытаться не показывать свое плохое настроение, хотя бы когда приедет Лувиса.

Я обещала. Но причина моего плохого настроения заключалась в Каролине. На душе у меня было мерзко: внезапно мне показалось, что она мне совершенно безразлична. Вот уж никогда не думала, что могу быть такой жесткой. Я видела, как она ходит по дому, но меня не беспокоило, что это она. Я вообще больше на нее не реагировала.

Обычно мне было сложно находиться под одной крышей с человеком, в котором я так разочаровалась, но сейчас мне было все равно. Меня тревожила моя собственная холодность, непривычная для меня самой. Как ужасно вдруг стать равнодушным к тому, кого так любила.

Конечно, иногда, когда я видела ее в саду вместе с Надей и малышами, у меня щемило сердце. Как прекрасно она с ними играла! Как спокойно и внимательно! Это напоминало мне ту ночь в избушке Флоры, когда умер Эдвин. С какой нежностью она отнеслась тогда к Эйнару и Эдит! Как ловко увела их от умершего братика к лунному свету и подснежникам. Как превратила то, что могло стать кошмаром, в красивое воспоминание, оставив им при этом их печаль.

Таких воспоминаний о Каролине у меня было много, и они мучили меня, поскольку не соответствовали другому ее образу. Образу независимой, расчетливой и властолюбивой девушки. Действительно ли в ней уживались два человека?

Не знаю, заметила ли она, что мои чувства к ней переменились. Во всяком случае, виду она не подавала. Мы не разговаривали с тех пор, как несколько дней назад со мной случился приступ ярости. Она делала вид, что ничего не произошло. Была, как обычно, приветлива, я отвечала ей тем же, мы даже могли улыбнуться друг другу, но между нами возникла стена, и никто из нас не делал ничего, чтобы ее разрушить.