Симна улыбался сидевшей в отдалении женщине, одетой в элегантное, ниспадающее свободными складками платье с тонкой кружевной отделкой. Она улыбнулась в ответ, но вдруг, как бы спохватившись, отвернулась с надменным выражением, успев, впрочем, еще раз исподтишка бросить взгляд в направлении северянина. Тот послал ей вторую ослепительную ухмылку.
– В этом-то и заключается твоя беда, Этиоль. Вот я когда не говорю, то и не думаю. Так жить куда легче. Попробуй как-нибудь. – Он сделал изрядный глоток из своей кружки.
– Пробовал, – уныло ответил Эхомба. – Похоже, у меня ничего не получается.
Симна понимающе кивнул:
– В сущности, мы оба должны ему завидовать. – Он ткнул кружкой в сторону черного кота. Мускулистый хищник лежал, привалившись спиной к стене, и крепко спал. – Кошки не просто умеют расслабляться, но довели это до уровня искусства.
Внезапно смех и журчание разговоров, наполнявшие таверну, замерли. В переднюю дверь разом шагнули несколько человек. Хозяин, который был готов противостоять Эхомбе и его друзьям, не сделал даже попытки преградить им дорогу. Напротив, он поспешно отступил в сторону, поклонившись несколько раз с почтительным испугом. Остальные посетители, узнав пришедших, возобновили беседу неестественно тихими голосами.
Эти мужчины и женщины были одеты в просторные желто-белые униформы, фуражки с высокой тульей и желтые кожаные сапоги. При них были рапиры и кремневые пистолеты, назначение которых более светскому Симне пришлось разъяснять пораженному Эхомбе. Тот никогда раньше не встречался с огнестрельным оружием, хотя коробейники, порой забредавшие в страну наумкибов, рассказывали, будто видели такие штуки в южных городах Аскакос и Уолаб.
Предводителем вошедших был дюжий тип с торчащими в стороны усами и коротко остриженными рыжими волосами. Когда отряд вслед за ним ввалился в таверну, Эхомба с удивлением заметил, что среди одетых в униформу людей две немолодые женщины с мрачными лицами.
Пришедшие остановились около стола путешественников. Руки они как бы невзначай держали у рукоятей пистолетов и эфесов.
– Вы! – провозгласил вожак.
– Мы? – вопросительно осведомился Симна.
– Да. Вы арестованы и должны немедленно проследовать с нами.
– Арестованы? – Явно сбитый с толку Симна нахмурился. – Ради Гобулы, за что? Вы кто такие?
Такое признание вопиющего невежества вызвало приглушенный смех среди людей в форме. Их командир, однако, сурово их осадил. Он даже не улыбнулся.
– Вы, как видно, чужестранцы, поэтому неудивительно, что не знаете. Мы – Слуги Блюстителей Правильного Мышления, и вы арестованы за неподобающие раздумья.
– Неподобающие раздумья? – Лицо Эхомбы скривилось. – Что это?
– Раздумья, не соответствующие либо противоречащие тем, которые утверждены в качестве общего образа мыслей в Тетсприахе.
– Знаете, – пробормотал Эхомба, – поскольку мы только что прибыли в вашу страну, то не имели возможности узнать, что представляют собой утвержденные раздумья, а что нет.
– Ага, истинная правда, – поддержал Симна. – Как вы можете арестовывать нас за нарушение какого-то предписания, о котором мы и знать не знаем?
– Я всего лишь выполняю приказы. Мне велено доставить вас к приходскому священнику. – Пальцы командира передвинулись ближе к рапире, а стоявшие позади напряглись.
Симна сжал челюсти, и рука его стала подрагивать, но Эхомба движением ладони успокоил приятеля.
– Разумеется, мы пойдем с вами.
Северянин изумленно уставился на товарища:
– Пойдем?
– Нам не нужны неприятности. К тому же мне хотелось бы узнать, кто это читал наши мысли и каким образом.
– А мне не хотелось бы.
– Тогда оставайся. – Эхомба разбудил Алиту, чье непредвиденное и грозное появление мгновенно стерло самодовольные улыбки с лиц полицейских. Выслушав объяснения Эхомбы, огромный кот неторопливо вышел из-за стола. Полицейские попятились, но, повинуясь сигналу командира, оружия не обнажили.
– Я рад, что вы решили сотрудничать. – Офицер кивнул в сторону кота и благодарно улыбнулся. – Очень рад.
– Мы только что прибыли и не хотели бы причинять никаких беспокойств. – Эхомба направился к двери. – Давайте сходим к этому священнику и посмотрим, чего от нас хотят.
Симна немного помешкал, вполголоса прорычал что-то непристойное, потом подхватил свою котомку и поплелся рядом с другом.
– Тебе лучше знать, что ты делаешь, – шепотом проговорил он, когда полиция выводила их на улицу. – Но мне тюрьмы не нравятся.
Пастух едва взглянул на своего спутника. Его гораздо больше интересовало то, что их окружает, и люди, которые на них глазели, нежели жалобы северянина. Граждане, населявшие герцогство, сплошь являлись людьми; никаких других человекообразных не было видно. Ни умных обезьян, ни орангутангов, ни шимпанзе или бонобосов. С его точки зрения, это значительно обедняло город, производящий прекрасное впечатление во всех других отношениях.
С важным видом вышагивая впереди, полицейский офицер вел их по улицам мимо магазинов и ресторанов, жилых домов и мастерских, пока, пройдя через тщательно вымощенную площадь, не остановился перед высокой деревянной дверью большого каменного здания. Его украшали искусно сделанные скульптуры мужчин и женщин, державших всякого рода предметы с выгравированными письменами. Тут были таблицы и свитки, каменные плиты и толстые переплетенные книги. Торжественный вид статуи подразумевал древнюю мудрость и сосредоточение многовековых знаний.
Помимо этого, различные ученые изображения украшали здание в виде фестонов: химические аппараты и механизмы, чье назначение было Эхомбе неведомо, математические знаки и символы, человеческие фигурки, возводящие мосты, башни и иные сооружения – словом, все указывало на уважение к знаниям и эрудиции. Местным певчим птицам и попугаям такое обилие скульптур предоставляло поистине райские возможности для устройства гнезд.
Симна был явно озадачен.
– В такой тюрьме мне бывать не доводилось.
– У тебя в этой области особо серьезные познания? – сухо осведомился Эхомба.
– Ага, именно! – весело отозвался северянин. – Одна из граней моего обширного жизненного опыта.
Пастух усмехнулся, и тут дверь широко распахнул псаломщик в простой белой накидке, расшитой математическими символами.
– Хотя до этого путешествия я мало времени проводил в городах, но совершенно уверен, что полицию посылают сопровождать людей не куда-нибудь, а именно в тюрьму.
Помещение, однако, вовсе не было похоже на кутузку. По мере того как они туда проходили, Симна продолжал давать добровольные комментарии относительно их местопребывания. Тут не было ни камер, ни решеток, ни закованных в цепи узников. Внутреннее убранство дома являлось точным духовным и эстетическим отражением фасада; неохраняемые монахи трудились за письменными и лабораторными столами, погрузившись в книги либо оживленно дискутируя на ту или иную научную тему.