– В чем дело, брат? А ну отпусти меня! Или собираешься, словно святой отец, читать мне мораль?
– Почему бы и нет? – спокойно ответил Эхомба. – Я же о тебе беспокоюсь.
Нетерпеливо облизывая губы, Симна смотрел то на манящее сокровище, то на своего эксцентричного товарища.
– Обо мне беспокоиться не надо. Если у меня что и не так, то золото все поправит.
– Помню, в юности я заметил, что многие животные не притрагиваются к некоторым аппетитно выглядящим плодам – должно быть, чуя, что в них есть яд. – Пастух кивком указал на мрачно поблескивающую гору золота. – Все это нажито неправедным путем. Задумайся на мгновение, как сюда попало это золото. – Этиоль вновь кивнул в сторону сокровищ и сам ответил: – Оно тлен и гниль. Оно убивает все, к чему прикасается. Вспомни, разве не по его вине ты едва не лишился жизни? Здесь все насквозь пропитано отравой.
– Брось!.. Это золото и бриллианты, а не сено или дерево.
– Не забывай, мы в царстве Тлена.
– Да пусти же меня! – Симна рванулся, пытаясь освободить плечо, затем выхватил из-за пояса кинжал. – Пусти или клянусь Гветуром!..
Этиоль резко отдернул руку, и Симна пошатнулся.
– Что ж, давай, – сказал пастух. – Но исполни одну мою просьбу. Возьми только один кусочек золота, одну монету, и погляди внимательней, прежде чем накинешься на всю кучу.
Симна немного успокоился.
– И после этого ты отстанешь?
Эхомба кивнул.
– Отстану.
– Ладно.
Северянин наклонился и подобрал откатившуюся от подножия горы монету. Монета была большой, внушительно поблескивала и выглядела как новенькая. На аверсе был выбит четкий профиль какого-то императора, на реверсе – обелиск с мелким орнаментом. Вокруг обелиска шла надпись; буквы скорее походили на таинственные символы, чем на знаки алфавита. Симна повертел монету, подбросил в воздух и ловко поймал с видом завзятого жонглера, затем гордо продемонстрировал ее Эхомбе.
– Ну, удовлетворен?
– Дай-ка взглянуть, – попросил Этиоль. Симна протянул монету, однако пастух отрицательно покачал головой и убрал руки за спину. Тогда северянин, взяв монету между пальцев, показал ее издали.
– Да, монета красивая, – покивал Этиоль, – и, наверное, из чистого золота. Правда, я в этом плохо разбираюсь.
– А я разбираюсь. Какая же она, если не золотая!
– Не знаю, не знаю. Посмотри, что творится с твоей рукой.
– Что? – Симна часто заморгал. – Куда смотреть?
– На то место, где лежала монета, на пальцы, – терпеливо объяснил Этиоль.
Симна скосил глаза и вскрикнул, затем отшвырнул монету, словно она внезапно раскалилась докрасна, и принялся трясти кистью.
На том месте, где лежал золотой диск, образовалась ровная, точно по диаметру монеты, рана. Она была черная, глубоко въелась в плоть и уже начала нагнаиваться. Через мгновение вспух большой волдырь, тут же лопнул, гной потек по ладони. Кончики пальцев, которыми Симна держал монету, тоже покраснели.
– Помилуй меня, Гонто! – закричал северянин. Он посмотрел в сторону кучи золота, и его начал бить озноб. – Я же хотел броситься на это дерьмо! С головой зарыться…
Эхомба торопливо скинул заплечный мешок и принялся что-то в нем искать. Наконец вытащил запечатанную бамбуковую трубочку.
– Дай-ка взгляну.
По-прежнему вздрагивая, как ребенок, Симна доверчиво протянул пастуху ладонь. Тот некоторое время внимательно изучал рану, затем открыл трубочку. Встряхнул ее, сунул туда палец, во что-то потыкал и, наклонив бамбук, вылил молочного цвета сок на ладонь Симны. Через несколько минут повторил сеанс, пока рана не начала затягиваться. Этиоль плотно закрыл бамбуковый сосуд, уложил его в мешок, опять долго что-то там перебирал. Наконец закинул мешок за спину.
– Дай-ка мне другую руку! – приказал он, обращаясь к Симне.
Тот беспрекословно подчинился. Пастух попытался оторвать кусок материи от рукава его рубашки.
– Эй, что делаешь! Это же бахарский шелк!.. Знаешь, сколько он стоит на рынке в Талузиане?
– Нет, – ответил Эхомба, – не знаю. Мне только известно, что рука стоит дороже любой рубашки.
После чего, отрезав полосу от рукава, принялся молча бинтовать ладонь. Теперь Симна помалкивал.
– Повязку следует менять каждые три дня. Если в рану не попадет грязь, думаю, что через пару недель все заживет.
Симна недоверчиво воскликнул:
– Такая дыра? Ты что, сумасшедший? Даже если я буду каждый день менять повязки и лить эту липкую гадость, которую ты хранишь в бамбуковой трубке, и месяца не хватит!
– Оура – госпожа всех мазей и бальзамов. Я сам видел, как свежий сок дерева кокербум спас мальчишку после укуса мамбы. – Этиоль улыбнулся и предложил: – Конечно, ты вправе поступить так, как находишь нужным. Может, все-таки нырнешь в эту груду настоящего золота?
– Впервые встречаю пастуха с чувством юмора, – пробормотал Симна. В следующее мгновение он вновь повеселел. – Послушай, брат, ты второй раз спас мне жизнь. Как же мне отблагодарить тебя?
Этиоль пожал плечами.
– За этим дело не станет. В жизни всякое случается: сегодня тебе потребовалась помощь, завтра мне.
Он повернулся и зашагал к выходу из пещеры, Симна поспешил за ним.
– Это уж точно, – затараторил северянин. – Для тебя я готов на все. Не задумаюсь!.. А ты, Этиоль, не такой простачок, каким прикидываешься. Уверен, о кое-каких видах гниения тебе известно больше, чем мне. Как оно происходит в натуре. Ну, с овцами, например… Я же являюсь специалистом по гниению в людской среде. Хотя, признаться, никак не ожидал, что между ними такие различия. Упадок нравов в обществе не сумел бы проделать дырку в моей руке.
– В руке – нет, хотя о душе я бы тревожился, – произнес Этиоль.
– Слушай, – спросил Симна дрогнувшим голосом, – а ты точно простой пастух?
– Пастух, пастух. Я даже сейчас скучаю по овцам…
– Как скажешь…
Наконец они выбрались на дневной свет, и Эхомба, ни слова не говоря, целеустремленно зашагал.
– Эй, подожди! – окликнул его Симна. Вид у северянина был растерянный. Он неопределенно повертел пальцами в воздухе, кашлянул, потом поинтересовался: – Ты, того… куда направляешься?
– На север, – коротко ответил пастух. – Еще что-нибудь? Нет?
Не дожидаясь ответа, он повернулся и вновь зашагал. Симна догнал его, пошел сбоку, попытался заглянуть в лицо.
– На север… Вот так просто… На север, и все!.. На север – куда? На север – для чего?
В этот момент почти из-под самых их ног взлетела стайка крупных, ярко раскрашенных птиц. Взмыв в воздух и сделав круг, они расселись по деревьям.