Вторая особенность города касалась его архитектуры. В пустыне туго с деревом и камнем, поэтому горожане использовали те строительные материалы, что были доступны. Тротуары были вымощены расщепленными костями, крупные лопаточные кости заменяли собой ставни; сами окна были затянуты беловатой роговицей.
На крышах виднелись узкие печные трубы, сложенные из позвонков; зачем в этой адской жаре нужны печи, оставалось только гадать. Во дворах порой можно было увидеть корыта с жидкой серой; возле них стояли адские скакуны. Попадались и обычные лошади – такие тощие, что их острые ребра грубо выпирали из боков, а нижние зубы протыкали верхнюю губу подобно бивням бабирусов.
Возле одной лавки путешественники увидели животных, напоминающих чудовищно огромных волосатых свиней. Они были привязаны к забору, а их морды прикованы к кормушкам. Заметив людей, они начинали рваться в привязи и злобно хрюкать. В пасти у них торчали длинные острые зубы, которые, казалось, никак не могут принадлежать домашним хрюшкам. Они были оседланы; седла были маленькие и узкие, с непропорционально высокими передними луками.
На самом солнцепеке разлеглись три исполинских слизня. Их клейкие тела плавились на глазах, но, похоже, им это нравилось. Исходящее от слизней зловоние перебивало все остальные запахи. Вместо седел из их спин торчали ручки. Путешественники искренне порадовались, что рядом нет владельцев этих скакунов.
Все это не значит, что на улицах не было жителей. Скопэйн нельзя было назвать многолюдной столицей, но и городом-призраком он не был – хотя призраков среди его населения тоже хватало. Кроме демонов и духов, здесь можно было встретить всех представителей адского племени – попадались фантомы, например высоченные веретенообразные создания с выпуклыми глазами, прикрытыми толстыми веками. На крышах сидели местные вороны – мерзкие твари с перепончатыми крыльями и зубастыми клювами.
Украшенное цветами многорукое существо неторопливо ехало по этому бульвару ужаса в кресле из человеческих костей. Компанию ему составляли безглазые чудовища. Неожиданно из того места, откуда у калеки должны были расти ноги, выскочила одноглазая слизистая многоножка. Она вздернула клюв и угрожающе запищала.
Неудивительно, что путешественники, где бы ни появлялись, сразу привлекали к себе внимание. В полном соответствии с предупреждением старателя, прибытие в город смертных сразу вызвало многочисленные пересуды. Когда бочкообразный желтоватый сгусток, в середине которого выделялась широко раскрытая зубастая пасть, с надменным видом двинулся по тротуару в их сторону с очевидной целью нанести путникам увечья или совершить какую-либо другую пакость, Эхомба и Симна обнажили мечи и порубили его в куски. Как ни странно, никто из горожан не попытался остановить их, предупредить земляка или по крайней мере выразить возмущение. Наоборот, все с нескрываемым интересом наблюдали за этой бойней, причем симпатии их явно были на стороне смертных.
– Послушайте, – подал голос левгеп, – мне надо остановиться и почиститься.
Он лизнул переднюю лапу, поднес ее к глазам, затем к носу и добавил:
– Никогда не встречал более мерзкого запаха!
Эхомба, с неизменным любопытством изучавший то, что налипло на подошвы его сандалий, добродушно заметил:
– Тут даже воздух вызывает желание вымыться.
А зверочеловек заявил с присущей ему прямотой:
– Хункапе здесь не нравится!
– На том и порешили, – подвел итог Симна. Он не стал убирать меч в ножны – держал его перед собой, понимая, что в этом городе стоит проявить хотя бы намек на слабость, как тебя тут же разорвут в клочья.
Что касается Эхомбы, то пастуха не покидало безмятежное расположение духа, а голос оставался таким же раздумчивым и негромким. Симна подумал, что это проистекает от уверенности в своих магических силах, и несколько приободрился.
– Эй, братец, где же вода, которую ты нам обещал? – спросил он у Этиоля.
– Обещал? – Эхомба посмотрел на компаньона сверху вниз. – Если бы ты с той же легкостью добывал еду, с какой бросаешься словами, то никогда бы не голодал… Надо порасспросить кого-нибудь.
– Ты имеешь в виду – что-нибудь?
В следующее мгновение северянин проворно отскочил в сторону, так как пролетавшая над ним «ворона» именно в эту секунду решила облегчиться. Темно-красный сгусток шлепнулся на костяную мостовую и сразу зашипел.
– Я вот чего не понимаю, – с детской непосредственностью поделился с товарищами Эхомба. – Почему эти кто-то – или что-то – выбрали для поселения место, хуже которого не найти во всем мире?
Улица стала шире, и путешественники вышли на открытое место, которое было то ли центральной, то ли рыночной площадью.
Симна раздраженно возразил:
– Может, это их курорт, где жители преисподней спасаются от жары. А может, здешний пейзаж кажется им живописным?
– Прежде всего мы любим эти холмы за трогательное бесплодие и ненавязчивую опустошенность. Для большинства из нас прекраснее страны нет.
Получив этот неожиданный ответ, путешественники невольно замерли. Создание, которое с такой легкостью вмешалось в их разговор, подошло ближе. Оно было очень похоже на ящерицу, только передвигалось на задних лапах, на голове у него красовался берет военного образца, грудь украшал темно-бордовый жилет с золотыми полосами, а ниже шли длинные рваные коричневые штаны. Роль третьей опоры выполнял коричневато-зеленый хвост, в такт словам размахивающий взад и вперед. Обуви у прохожего не было, зато на вытянутой морде поблескивало пенсне.
Ящер долго рассматривал их, чуть склонив голову набок, а потом мягко упрекнул:
– Вынужден заявить, что такой необычной компании я еще не видал. Если вам здесь не нравится, я посоветовал бы вам побыстрее покинуть город.
– Это именно то, что мы собираемся сделать, – вежливо ответил Эхомба. – Но сначала нам нужно пополнить запас воды.
– Так вы ищете воду? В Скопэйне? – Ящер покивал, потом задумчиво произнес: – Любопытно. За водой к нам редко заходят. В основном за серой, сурьмой или киноварью. Но вода – боюсь, ваши возможности весьма ограничены. – Ящер глянул вдоль улицы, поморгал и добавил: – Равно как и время.
– Почему? – Перед лицом опасности северянин всегда начинал грубить. – Туземцы не любят гостей? А ты сам кто такой?
– Я – городской советник. Что же касается моих друзей и земляков, то они, должен признаться, очень несдержанны. Это в лучшем случае. Никогда нельзя сказать заранее, как они отреагируют на ту или иную ситуацию. Кто-то охотно побеседует с вами, кто-то даже пригласит вас к себе поиграть в карты или кегли, но большинство все же предпочтет разорвать вас на части.
– Голодные? – поинтересовался Хункапа Аюб. Ящер кивнул:
– Или просто грубые. Даже коренным жителям приходится быть осторожными. Среди горожан многие не уважают свой город. Что поделаешь, в Скопэйн стекаются проклятые и осужденные на вечные муки.