Дориану Хо хотелось шепнуть скакуну что-то доброе и дать ему немного отдохнуть, но он не нашел нужных слов, а только погладил его гриву.
Он уже не спал двое суток и потому время от времени начинал дремать, судорожно схватившись за уздечку, как хватается за обломок доски бедолага, спасшийся с затонувшего корабля. Глаза покраснели, веки припухли, ноги онемели. Если он остановится и попробует слезть на землю, то мышцы вряд ли послушаются и он наверняка свалится.
Вот так герой. Шмякнулся, как куль, набитый репой или картошкой. Разве за таким пойдут люди?
Дориан Хо не сомневался, что король предложит ему возглавить карательную экспедицию. Он слышал, что восстание на севере все никак не могут подавить. Оно разрастается, как костер на куче сухой листвы, или болезнь — медленно, но неотвратимо.
Отряды инквизиторов таяли на глазах. Набирались новые. Их отправляли на север, и они вновь таяли, как масло на солнцепеке. Давно уж правила приема в отряды стали мягче, практически отменили испытательный срок. Какой смысл делать это, если две трети из новобранцев не переживут первого же сражения.
«Меня проклянут! Меня проклянут в веках! Моим именем станут пугать детей!»
У него в голове роилось много подобных мыслей, которые стучали в такт конским копытам, в такт с сердцебиением, в такт с пульсацией крови в висках.
Дориан Хо едва не врезался в группу инквизиторов, что перегородила ему дорогу. Братья бросились врассыпную, как испугавшиеся перепелки, но конь притормозил, поднялся на дыбы, ударил передними копытами о землю с такой силой, что мир должен был расколоться, пойти трещинами, а из них — политься родниковая вода.
— Мы ждем тебя, брат, — закричал один из инквизиторов, — мы сопроводим тебя!
— Вы вместо охраны, что ли? Зачем она мне?
— Мы вместо почетного кортежа.
— Хо, не думал, что такой чести удостоюсь, только вы меня задержите больше, а я очень хочу побыстрее в теплую воду окунуться, грязь, что в меня уже вросла, смыть да одежду сменить.
— Это в дороге сделать можно. Одежду для тебя мы взяли. В город прибудешь во всем чистом. Там тебе встречу организуют с оркестром, с толпами на улицах. Вот, смотри! — Инквизитор сбросил со спины мешок, развязал тесемки, достал аккуратно сложенный плащ, развернул его, вытянув перед собой руки. Плащ был небесно-синим и весь расшит золотом, точно и вправду его сшили из куска неба со звездами. Но все братья ордена носили серые плащи и коричневые. Даже главный инквизитор носил одежду ничем не отличавшуюся от остальных.
— Почему он такого цвета? Что это значит? — спросил Дориан Хо.
— Знак особого почета. В народе о тебе говорят как о спасителе королевства. Все должны запомнить твое возвращение.
— О да, надо ведь, чтобы за мной пошли люди на север. Я же не в одиночку буду восстание подавлять. А что потом?
— Что потом? — не понял инквизитор.
«Потом меня проклянут! Меня проклянут в веках. Моим именем будут пугать детей…» Но ничего этого Дориан Хо не сказал.
Дориан Хо остановился возле дома с рисунком на стене. На нем был изображен инквизитор, указывающий пальцем вперед, и любому, кто подошел бы к нему, должно было показаться, будто он тычет именно в него. Надписи никакой не было, потому что те, на кого был рассчитан этот рисунок, в большинстве своем читать не умели. В чертах лица нарисованного инквизитора угадывались черты самого Дориана Хо. Художнику пришлось нарисовать не менее трех десятков таких картин. Он набил руку, мог уже с закрытыми глазами изобразить человека, похожего на Дориана Хо. А вначале, когда он только наброски делал, Дориану Хо пришлось позировать, потом художник уже рисовал по памяти, но она его подводила. Вот и получался Дориан Хо каждый раз немного иным. В небесно-голубом плаще с надвинутым на голову капюшоном он походил на волшебника. Образ был еретическим, но главный инквизитор сам придумал его.
— Так к народу ближе, — сказал он, — так нас быстрее поймут. Я хочу, чтобы ты не совсем с инквизиторами ассоциировался.
— С отступниками, что ли? — удивился Дориан Хо. — Тогда надо было, чтобы художник нарисовал меня приносящим жертву языческим богам. Это выглядело бы еще доходчивее. «А лицо покрасить светящейся краской, точно через кожу виден череп», — едва не сказал он.
— Перестань нести всякую чушь. Я еще поговорю с тобой по поводу твоего черного коня. Ты мне нужен. Ты нужен нам. От тебя зависит дальнейшая судьба ордена и королевства. Иди и собирай армию!
— Слушаюсь!
Повсюду были открыты призывные пункты. За грубо сколоченными столами — таким место в самых дешевых тавернах, где собирается самое дно общества, пропойцы, бандиты, проститутки, сутенеры, — сидели вербовщики. За их спинами на вошедших со стены смотрел Дориан Хо.
— Как звать тебя? — спрашивал вербовщик у очередного вошедшего. Потом он записывал имя в конце длинного списка, разворачивал свиток и указывал пальцем: — Вот здесь крестик поставь! — После того как очередной новобранец ставил свою закорючку, он произносил дежурную фразу: — Поздравляю тебя! Ты принят в инквизиторский отряд. Иди на склад, получи оружие, одежду и довольствие на три дня.
Дориан Хо носился на своем коне по всей округе, смотрел на лагеря инквизиторов, которые росли, как грибы после дождя, на призывные пункты.
— Повстанцев надо разбить, — сказал Дориану Хо главный инквизитор. — Как ты это сделаешь, меня нисколько не интересует. Ты можешь применять все, что угодно, — он сделал паузу, чтобы до Дориана Хо дошел смысл сказанного.
Слова эти означали, что Дориан Хо может воспользоваться магией. От этого признания ему становилось больно, ведь получалось, что все, чему он хотел посвятить свою жизнь, — неправда, все это выдумки и мишура, включая и сам орден.
Но хотел ли он посвящать всему этому свою жизнь? Когда все закончится, он уйдет в самые глухие места, незаселенные, чтобы его никто не смог найти, чтобы его никто не беспокоил, построит себе дом, заведет хозяйство и будет тихо поджидать смерть.
Но как же? Как же? Разве не святая вода остановила мертвяков? Что, и она тоже была выдумкой?!
Дориан Хо почувствовал жжение в области груди, догадался, что это из-за амулета — он нагрелся и теперь ранит кожу. Дориан Хо терпел эту боль, пока на людях оставался, но, выйдя из зала, когда его уже никто не видел, он прикоснулся к звезде, сжал ее в кулаке, подождал с секунду, решаясь, а потом сильно дернул, разорвав золотую цепочку. Вместе с этим амулетом он вырвал часть своей души, а это побольнее будет, чем зуб вырвать или наконечник стрелы, застрявший в боку.
Амулет жег ему ладонь. Дориан Хо разжал кулак, посмотрел на трехконечную звезду, символизирующую единство в человеке небес, земли и воды. Инквизитор побледнел, рука его задрожала, амулет выпал. Дориан Хо согнулся в три погибели, будто склонился в поклоне, потом, как истинный верующий, упал на колени. Вот только божественное изображение было совсем в другой стороне, чем та, куда он смотрел.