«Но для чего? Врачи дают Елене Сергеевне не больше недели. Зачем кукловодам смерть? Смысл? Замазать меня по самые уши? Кровь — это не мошенничество с наследством, кровь — это серьезно. С таким пятном я буду делать все, что мне скажут, а могу я много: мои связи на бирже открывают очень широкие перспективы, мне доверяют миллионы». Тареев сжал кулаки. Как говорил Сан Саныч? «Иногда лучше не встречаться со своей второй половинкой?..» Игорь стиснул зубы. Надо было браться не за Настю, а за старика. Сразу искать кукловодов, а не тратить время на несчастную девчонку.
Или нет никаких кукловодов?
Никому не нужен послушный Тареев, а Настя на самом деле видит черную ауру на ворованных вещах? Если каждое ее слово — правда? Если для того, чтобы зажить полной жизнью, ему действительно нужно убить умирающую женщину?
Незаметно для себя Игорь выкурил все сигареты, которые оставались в пачке. Выкурил машинально, одну за другой, и наполнил кухню густыми облаками табачного дыма. Настя не протестовала.
— Знаешь… — Тареев откашлялся и почувствовал неприятный привкус во рту. Кисло-горький. Омерзительный. — Пойдем спать? — И добавил избитую фразу: — Утро вечера мудренее.
— Пойдем, — послушно кивнула девушка.
Они долго лежали без сна. Просто лежали, чувствуя тепло друг друга. Настя спряталась в его объятиях, уткнулась в грудь Игоря, и пшеничные волосы нежно щекотали его кожу. Они просто лежали и слушали дыхание друг друга, наслаждаясь тем, что они вместе.
— Игорь Александрович, третья линия.
Тареев безразлично нажал на кнопку. Говорить ни с кем не хотелось, обсуждать дела — тем более. Игорь сам не понимал, зачем приехал в офис. Чтобы не встречаться глазами с Настей? Наверное. Чтобы отвлечься от раздумий, вызванных вчерашним разговором? Чтобы нырнуть в знакомый мир? Спрятаться в нем? Но знакомого мира больше не существовало.
Тареев безразлично нажал на кнопку.
— Да?
— Ты мерзавец, — тихо сказала Марина. — Ты мерзавец и похотливая скотина. Ублюдок. Я тебя ненавижу.
Игорь молчал.
— Ты ломаешь меня, подонок. Ты искалечил мою душу. Ты… — Она задохнулась, оборвала фразу и даже всхлипнула. Железная леди умеет плакать? — Ты уже наигрался с этой сучкой? — Вопрос прозвучал так жалко, что у Игоря защемило сердце. Боль, почти физическая, пронзила грудь, и он крепко-крепко сдавил трубку. — Когда наиграешься… Ублюдок!
Короткие гудки. Тареев понял несказанное: «Когда наиграешься, можешь мне позвонить». Железная леди умоляла его. Железная леди оказалась хрупкой женщиной. Железная леди научилась любить.
Минут пять он просто сидел в кресле, держа в руке телефонную трубку, а затем решительно набрал номер регистратуры.
— Я бы хотел узнать о состоянии Крючковой Елены Сергеевны.
— Одну минуточку. — Короткая пауза, слышны щелчки по клавиатуре и чей-то невнятный голос: «Таня, мне положен отгул за…» — Извините, вы сказали: Крючкова Елена Сергеевна?
— Да.
— Она умерла сегодня ночью.
«Умерла?!!» Игорь дрожащей рукой вернул трубку на рычаг. И снова взялся за нее, машинально отвечая на звонок.
— Гарик, ты гений! Монстр! Как ты выдержал эти два дня?! Кто тебе подсказал? «ТехЭнергоЭкспорт» взлетел до небес! Ты, чертов везунчик…
Потом, потом…
Оставалась еще надежда, что она просто не подходит к телефону. Что она спит. Что она принимает ванну. Что она читает книгу или смотрит телевизор. Эта надежда поддерживала его все тридцать минут, которые потребовались, чтобы на сумасшедшей скорости доехать до дома. Тридцать минут у него была надежда. Но стоило Игорю открыть дверь, как эта надежда исчезла. Умерла прямо на пороге.
В квартире было пусто.
Дорогая мебель, расставленная дорогим дизайнером. Дорогие картины. Дорогие ковры. Дорогая обстановка великолепно подчеркивала царящую в доме пустоту. Пронзительную пустоту отсутствия души. Потери смысла…
Настя ушла.
Ключи лежали на столе.
Настя ушла.
Оглушенный Игорь прошел через все комнаты, заглянул в ванную, на кухню и даже в чулан, но все напрасно. Настя ушла. Ее не было.
Дом умер.
Тареев проверил последний набранный на телефоне номер — регистратура ЦКБ, — скрипнул зубами и позвонил на охрану.
— Девушка, которая была в моей квартире, давно ушла?
— Примерно два часа назад.
— Она…
И оборвал разговор — в кармане зазвонил мобильный. Тареев стремительно выхватил маленькую трубочку, запутался, выбирая нужную кнопку, и торопливо крикнул:
— Да?!
— Гарик, — негромко произнес Круглов. — Я, конечно, боюсь ошибиться, но посмотри новости. Второй канал.
Игорь включил телевизор.
«…не узнаем, что привело к ужасной развязке. Несмотря на все усилия психологов, девушка прыгнула с моста…»
Он увидел косички. Увидел худенькую руку и дешевое платье. Увидел старика, рыдающего за линией оцепления. Увидел и все понял. Он спокойно прошел в спальню и достал из тумбочки упаковку снотворного. Вернулся в гостиную, вытащил из бара бутылку, большой бокал и сел в кресло. Медленно, очень спокойно, наполнил бокал водкой и высыпал на гладкую поверхность стола горсть таблеток.
И посмотрел на подавший голос мобильник — звонила Марина.
При первом же взгляде на мужчину не оставалось сомнений в том, что он привык управлять и принимать решения, привык быть первым, Крупный, плечистый, начинающий расплываться, но еще производящий впечатление скалы, а не студня, он приковывал к себе внимание одной только фигурой. Рядом с таким медведем поневоле начинаешь ощущать себя хрупким и хилым. А если добавить «медведю» властный голос? Жесткое выражение умных глаз? Упрямый подбородок и твердые скулы? В общем, не «настоящий полковник», а «настоящий генерал» явился в холл ресторана «Круг любителей покушать» и был сразу же окружен вниманием и заботой метрдотеля.
— Господин Николаев?
Спокойный кивок. Не небрежный, не высокомерный, но четко устанавливающий границы.
— Вы позволите называть вас Дмитрием Евгеньевичем?
— Пожалуйста, — после короткой паузы ответил «настоящий генерал».
— Меня зовут Ноэль. Это я говорил с вами по телефону.
Еще один кивок. Николаев ясно давал понять, что приветствие затянулось и ему претит столь долгое пребывание в холле. Но метрдотель, словно не почувствовав настроение гостя, вежливо улыбнулся стоящим позади «настоящего генерала» женщине и юноше: