– Надо было брать щенка до того, как он вошел внутрь, – проворчал здоровяк.
– И сорвать запланированную встречу? – не согласился второй бандит. – Нет уж, надо все делать по уму, чтобы щенка как можно дольше не хватились. – И вновь включил рацию: – Внимание! Начинаем!
«Эх, мама, мама… Неужели ты действительно причастна к смерти отца?»
Розгин умен и знает правила. До тех пор, пока не будет железобетонных доказательств, он ни за что не обвинит Марию в преступлении. Но основания для подозрений у него весомые: финансовые проблемы нынешнего любовника Крестовской и попытка подкупа. Правда, первое на мотив не тянет: Мария любит только себя и вряд ли пошла бы на преступление ради очередного приятеля. Но неприятности у Костылева могли подтолкнуть Крестовскую к мысли, что пора завладеть состоянием мужа.
«Черт!»
Андрей не любил мать, но думать о ней как об убийце отца? Неприятно. Неправильно. Так не должно быть!
Но жизнь есть жизнь: весь век на детской карусели не прокатаешься, волей-неволей, а придется разбираться с паскудствами, которые тебе подбрасывают окружающие.
Андрей не хотел верить в то, что мать причастна к смерти отца, и уж тем более – что она собирается убить его самого. Обмануть, оставить без денег, подкупить адвоката, если не получится – судью, это в ее стиле. На это Крестовская пойдет не задумываясь. Возможно, Розгин прав: Мария нагулялась и хочет обрести настоящую независимость, заполучить положение в обществе, настоящее положение, а не титул «переходящего знамени». Но поднимет ли она руку на сына?
«Какой я ей сын, если разобраться? Пять лет ее не видел… – И тут же пришла другая мысль: – Мне грозит опасность?»
У отца был телохранитель, он же шофер. Валентин Петрович. Веснин-старший не вел опасных дел, умел договариваться, находить компромиссы, а потому не нуждался в многочисленной охране. Андрей, в свою очередь, до сегодняшнего разговора с Розгиным и представить себе не мог, что кто-то может желать ему зла, а потому дал телохранителю отца отпуск, объяснив, что ближайшие дни проведет дома. И вот, пожалуйста.
«Вернуть Петровича из отпуска? А как? Он вроде на курорт какой-то улетел. Обратиться в охранное агентство? Или к Павлу? Павел без труда найдет нужных людей».
«Но сочтет меня трусом!»
«Не будь дураком! Трусость не имеет никакого отношения к происходящему! Обычная осторожность. Если подозрения Павла оправданны…»
Если. Всегда это проклятое «если».
Страха не было, ибо юноша не верил, не хотел и не мог поверить, что Мария собирается его убить. Какой бы сукой ни была Крестовская, она все равно остается его матерью.
«А мать никогда…»
Додумать Андрей не успел.
Что произошло?
Ничего.
И все сразу.
Сколько это длилось?
Секунду. Нет, секунда это очень, очень много. Мгновение? Да, наверное, мгновение. Бесконечно долгое молниеносное мгновение. Наполненное светом и тьмой. Страхом и радостью. Стремительным полетом ввысь и резким падением. Болью и наслаждением. Жизнь не проносилась перед его глазами, только эмоции и ощущения.
Он кричал?
Да, наверное, кричал. Без звука. От радости, горя, боли и наслаждения.
От того, что стал свободным.
Его руки стали длинными, но они исчезли. Один шаг мог перенести его на тысячу километров, но куда-то делись ноги. Он понял, что умеет летать, но потерял нечто невероятно важное. Окунулся в бассейн, до краев наполненный счастьем, и захлебнулся в нем. Смерти не было, она дышала в затылок.
Сила и Вечность.
«Я получил все на свете!»
«У меня что-то забрали!»
А в следующий миг Андрей увидел самые настоящие звезды. Рядом. Совсем рядом. И понял, что сам стал звездой.
«Искрой».
От неожиданности здоровяк надавил на тормоз.
– Что происходит?
Парень, только что спокойно шедший по тротуару, вскрикнул и выгнулся дугой. Глаза выпучены, скрюченные пальцы царапают грудь, на лбу капли пота.
– Убили?
– Приступ?
В первое мгновение бандиты решили, что прозевали выстрел, что снайпер снял жертву у них под носом. Но где же кровь?
– Его трясет!
– Ломка? Он наркоман?
Парень перегнулся пополам, его вырвало на асфальт. Что делать? Счет на секунды, на мгновения. Отменять операцию или…
– Продолжаем! – приказал второй бандит. – Взять его!
– А если сдохнет? – Здоровяк оказался мастером глупых вопросов.
– Значит, нам не придется его убивать! – выдохнул напарник. – Ребята, вперед!
«Юкон» остановился напротив дергающегося Андрея, двое крепких мужчин подхватили юношу под руки и затащили на заднее сиденье.
– Мы тебе поможем, парень!
– Тут рядом больница!
– Дато, Гоги, что у вас?
– Все тихо.
– Уходим!
* * *
– Ты кто такая?
– Я… – обрадованная Юля едва не сообщила механику, что заблудилась, войдя в «Малую Землю».
Передумала в самый последний момент, когда слова уже были готовы сорваться с губ, проглотила звук, заправив его кашлем.
– Я… – Обманчивые коридоры, появляющиеся и исчезающие двери – пережитое заставило девушку вести себя осторожно. – Вот, пришла.
– Проверка, что ль? – осведомился мужичок, поглаживая усы.
– Ага, – с готовностью подтвердила девушка.
«А вдруг он спросит документы?»
Но подозрительность не входила в число добродетелей механика.
– Как звать?
– Юля.
– А я – Черепаныч. Чай будешь, проверка?
«Чай?! С лимоном и конфетами?»
Хотелось закричать. Схватить мужичка за плечи, тряхнуть и проорать в лицо вопросы.
«Что у вас тут происходит? Почему исчезают и появляются двери? Куда ведут коридоры, которые никуда не ведут? Кто вы?! Что это за место такое: „Малая Земля“?»
Но девушка поняла, что может все испортить. Механик, судя по всему, принимает ее за свою, за одну из тех, кого не смущают милые шалости коридоров и дверей, а значит, если она хочет узнать правду о «Малой Земле», не следует рассеивать его заблуждение.
– Чай буду, – кивнула Юля.
– Погоди.
Мужичок схватил чайник и скрылся в недрах агрегата. А девушка вновь, теперь уже неторопливо, огляделась. Фотоаппарат доставать не стала – неуместно, зато смотрела во все глаза.
Угол, в который отвел ее Черепаныч, был отдан под мастерскую: шкаф, шкафчики и полочки с инструментом, верстак, несколько грязных табуретов, настольная лампа, паяльник, засаленные книги. К стене тремя разномастными шурупами прикручена лампа в проволочной сетке, рядом – несколько таблиц, графиков, портрет мужчины, в котором девушка не узнала Николу Теслу, и два самодельных плаката: «Выпуская пар – проверь заземление», «Черепаныч, все должно работать!»