По внутренней лестнице добрались на третий этаж, обитая черным дерматином дверь лаборатории была приглашающе приоткрыта. Анатолий только головой покачал при виде такого вопиющего наплевательства на режим секретности. Коридор можно было бы назвать широким, если бы не стоящие вдоль стен техника и шкафы. Но при этом ощущения запущенности не возникало, даже в субботу ярко горел свет, слышались голоса, какой-то технический стук, чавканье и скрип электроприводов. Зато кабинет руководителя был практически пуст, не считая, понятное дело, пары столов со стульями, директорского кресла и самого товарища Авдеева, чуть полноватого, интересного мужчины лет сорока — сорока пяти [122] , с правильными чертами лица, которые чуть портили слишком высокая верхняя губа и мясистый нос.
Впервые в советской околоэлектронной тусовке увидел так тщательно следившего за своей одеждой человека. На Валентине Николаевиче красовался недешевый, сшитый по мерке костюм. Он явно каждое утро сам завязывал галстук, причем подбирал его по цвету и рисунку, да еще к рубашке «не белого» цвета. Надеюсь, Авдеев тоже оценил мой модный прикид. И именно внешняя комплиментарность, а не жалость позволила ему удержаться от соблазна спустить гостей с лестницы, когда я назвал рекомендателя, а именно — Ермакова из МЭПа.
Уверен, имя главного инженера Авдеев слышал впервые. Зато на последнем слове он как-то сладко скривился, как будто заел шоколадкой не рюмку «Bisquit Extra Cohiba», а полстакана теплой «Русской». Видимо, представил, как будет отказывать человеку из ненавистного ведомства.
В общем, до показа цифрового индикатора с RAVчика удалось дотянуть на одной лишь вежливости. Зато после втыкания в розетку специально подготовленного блока питания и подключения нужных контактов желаемый эффект был наконец достигнут. Валентина Николаевича было не узнать, из цинично скучающего администратора он превратился в любопытного исследователя. Артефакт внимательнейшим образом рассмотрели, ощупали и даже попробовали «на зуб».
Все это было уже привычно и ожидаемо, но… к моему немалому удивлению, Авдеев нашел в себе силы отказаться от предложения «по легкому срубить авторитета и славы», разработав технологию производства табло по имеющемуся образцу. Очевидно, обида на электронщиков была величиной с «Энтерпрайз» [123] .
Хуже того, оказалось, что к беседе я подготовился очень слабо. Попросту забыл, что на дворе царство аналоговой техники с простыми и надежными стрелочными индикаторами. В то время как для показа цифр надо было ставить непростой АЦП или хотя бы сумматор. Поэтому никому эти индикаторы особо не были нужны, кроме далеких от народного хозяйства изготовителей ЭВМ да бешеных конструкторов сувенирных часов к XXIII съезду КПСС. Попробуй тут доказать, что уже через несколько лет калькуляторы и прочая цифровая техника начнут стремительный захват обитаемого пространства. А компактные, не боящиеся тряски люминесцентные индикаторы будут в этом здорово помогать как минимум полсотни лет.
Тупик. Есть человек, которому задача явно по силам. Найдены общий язык и куча смежных тем. У Авдеева даже в наличии какая-никакая производственная база для изготовления первой партии устройств [124] . Но нет ни малейшего желания что-либо делать из-за дебильной ведомственной склоки пятилетней давности.
Мозг бился в поисках выхода. Стекло? Стекло! Стекло!!! Где там козырной туз?
— Валентин Николаевич, а как бы вы отнеслись к предложению возглавить совершенно новую отрасль промышленности СССР? Будут исследовательский институт, опытное и серийное производство, тысячи сотрудников. Хотите? Еще не поздно все в жизни изменить.
Немая сцена, только не из «Ревизора», а из какого-то произведения эпохи соцреализма. Авдеев смотрел на меня, подняв брови и наклонив голову. Анатолий перестал вертеть в руках карандаш.
— Позвольте, позвольте, молодой человек. Может, сначала с фондами на 29НК [125] поможете? — Видимо, Авдеев решил не обострять ситуацию и перевел мою нелепую эскападу в шутку.
— Извините, что слишком пафосно прозвучало, — как бы местный босс психушку не вызвал, — но я серьезно. Давайте поясню идею…
Следующий час рассказывал об оптоволокне. О его производстве (благо, не так давно смотрел на Youtube соответствующий ролик), возможном применении, основных технических проблемах. После рисунка с физикой процесса внутреннего отражения на границе двух «сортов» кварцевого стекла снисходительная улыбка сошла с лица Валентина Николаевича. Когда я перешел к рассказу о гидроксильном пике, дисперсии, волновом уплотнении, частотах и прочих тонкостях, его глаза загорелись. Но полностью скептицизм не ушел.
— Красивая у вас, Петр Юрьевич, гипотеза, но сложно поверить в чудеса.
— А если вы получите образцы материалов, о которых я рассказываю? — Ну, сколько можно глотку-то драть? — И вообще, может быть, чаю попьем?
— Да, разумеется, — спохватился Авдеев, быстро встал, дошел до двери, приоткрыл ее. — Любочка! Сделай, пожалуйста, чаю! — И от порога нам: — Но откуда? Как?
Анатолий решил, что все заходит слишком далеко, и молча продемонстрировал свое удостоверение.
— Похоже, я и так рассказал слишком много. — Черт, мог бы и раньше намекнуть. — Товарищ капитан хочет сказать, что все подробности только через его ведомство.
— Так я и думал! — расстроился Авдеев. — Неужели и тут нас американцы обогнали? [126]
— Не совсем, но близко к тому. Вернее, пока у них возникли некоторые проблемы, на решение которых уйдут по меньшей мере годы.
— Понятно… — протянул Валентин Николаевич. — Но образец-то покажете?
Мы с Анатолием переглянулись.
— А повторить его сможете? И добиться промышленного выпуска сотен километров кабеля?
— Зачем так много?
— Этот материал намного лучше меди для передачи информационных сигналов, представьте, сколько ценного металла можно будет сэкономить для энергетики?
— Интересная задача. — Авдеев внимательно на меня посмотрел. — Если все так хорошо, почему вы сами этим не займетесь?
— Перед нашим НИИ поставлена другая задача. Лично товарищем Шелепиным.