Ваня закатил глаза, вздохнул и принялся торговаться.
Никакого понимания не случилось и в вопросе аренды пары автоматов, с обещанием за каждый использованный патрон привезти крепкого раба, зато, видимо, проинформированные Лукиным мужички, ничтоже сумняшеся, предложили Ване «поделиться» трофейной лодкой. Опять-таки за муку, крупу и резные ложки.
«Не, ну я, конечно, Ванята, но не папуас же, в конце-то концов! Золото на бусы не меняю!»
Ваня скис и, не скрывая своего разочарования, помотал головой.
Они не договорились.
Провожать Ивана пришёл только Спиридонов. Ни Войтенко, ни Лукин попрощаться не пришли. «Беда», повинуясь сигналу Ивана, замерла в трёх сотнях метров от берега. В любезно предложенный Сергеем бинокль Иван рассмотрел, как в подзорную трубу его и его провожатого внимательно разглядывает Франц.
Маляренко столкнул в воду пластмассовую лодчонку и запрыгнул в неё.
— Ну что, Сергей, давай прощаться.
Ваня изо всех сил пытался улыбаться. Самым честным определением успешности его поездки на север было бы слово «фиаско». Ни по одному пункту, предложенному Иваном, Совет и Войтенко ему навстречу не пошли.
— Давай, Иван.
В глазах Сергея было неприкрытое сожаление, что всё так получилось.
«Умный парень. Надо бы к нему приглядеться».
Маляренко даже и представить себе не мог, насколько он был прав. На самом деле Сергей Спиридонов совершенно искренне считал все предложения Ивана дельными, справедливыми и заслуживающими внимания. Да и негативного отношения к этому человеку, которое своим рассказом попытался привить ему Лукин, не было. Войтенко — тот да. Впечатлился. А оперуполномоченный, привыкший думать своей головой, посчитал, прикинул и пришёл к выводу, что прибывший к ним человек — СВОЙ. И что он, Сергей Спиридонов, вёл бы себя в тех условиях точно так же. Да и вообще — этот человек был ему чертовски симпатичен! С ним просто хотелось по-настоящему дружить.
Сергей улыбнулся и грохнул кулаком себя по груди.
— Приезжай. Я. Буду рад тебя видеть!
Это «Я», сильно выделенное интонацией, и решило будущее человечества.
Услышав это «я», Иван застыл. Человек, стоявший в трёх метрах на берегу, был тем, кого он давно искал. Умным. Сильным. Независимым и самодостаточным. Способным повести за собой местных. Помощь Ивану была нужна. Очень-очень. А ещё Спиридон, как его называли местные, был, по мнению Ивана, потенциальным ХОЗЯИНОМ этой общины. Равным ему человеком.
Вёсла замерли.
Сергей ничего не понял, но нутром почувствовал, что его гость ИЗМЕНИЛСЯ. Иван Маляренко принял решение, помертвел лицом, глухо матюгнулся и погрёб к берегу.
— Дело есть.
— …?
— Садись в лодку. — Иван выпрыгнул на глинистый бережок и ещё раз попросил по-хорошему. — Садись.
Сергей всё ещё колебался. Человек, стоявший перед ним, был жесток, циничен и безжалостен. Но почему-то Спиридонову очень хотелось ему верить. Интуиция опера ещё никогда не подводила.
Иван нажал голосом.
— Садись на вёсла, Серёжа. Нам надо поговорить.
Лицо Маляренко было каменным, но глаза Ивана отчаянно молили.
«Садись».
Спиридонов сел.
— Стой! Куда?
Часовой на вышке, из бывших пограничников, растерялся. Спиридон не должен был никуда плыть!
Бинокль прилип к глазам. Сергей вовсю работал вёслами, а из-за спины у него торчала голова этого… как его.
Палец сам собой вдавил кнопку. Снова, как и неделю тому назад, над мирными посёлками завыла сирена.
— Лукин, пля, ты, твою мать, кого к нам привёз?
Войтенко разрывался между биноклем и автоматом. Расстояние до лодки было метров двести и быстро увеличивалось.
«Сейчас или никогда».
Игорь метался по площадке и заворачивал этаж за этажом — этот грёбаный «шеф» их всё-таки кинул! Ведь не хотел же он его сюда вести. Идиот!
— Стреляй, не то уйдёт.
— Не уйдёт.
Войтенко бросил, наконец, бинокль и тщательно прицелился.
На вышке грохнул выстрел. «В воздух».
Спиридонов сплюнул и стал грести медленно-медленно.
— О чём ты хотел со мной поговорить, Ваня? Маляренко судорожно потёр лицо ладонями.
— О том, ПОЧЕМУ мы здесь.
Спиридонов бросил вёсла, встал в полный рост и, повернувшись к далёкому берегу, замахал руками. Больше по ним не стреляли.
«Беда» ушла в открытое море так далеко, что даже в монокуляр рассмотреть берег не получалось. Франц и Игорь, повинуясь приказу Ивана, под изумлённым взглядом Сергея запрыгнули в пластмассовую лодочку и отчалили от стоявшего на плавучем якоре кораблика.
— Пойдём.
На носу «Беды» стояло два раскладных кресла. Спиридонов ошарашенно покачал головой — качество лодки потрясало.
«Такое чудо просто так найти?! Быть того не может!»
Иван поставил на маленький столик бутыль бражки и два стакана. Серебряных. Сергей задумчиво вертел один из них в руке и пристально смотрел на хозяина лодки. Иван разлил по первой и, не торопясь, выпил.
— Был у меня тут один… приятель.
Маляренко налил по второй.
— Зарезал я его. Живот вспорол. Он умер, но не сразу. Мучался долго. Кричал. — Голос рассказчика скрипел, как тележное колесо. — Почему и за что — тебе не важно будет. Скажу одно — дело того стоило.
Иван оторвал взгляд от дрейфующей в сотне метров от них лодочки с экипажем «Беды» и долго, не мигая, смотрел на Сергея.
— Ты знаешь, где мы?
Спиридонов почувствовал, что волосы на голове у него встали дыбом.
— Где?
— Вот смотри.
И Ваня выволок из-под стола атлас.
— Один человек нашёл в глухой степи развалины. А среди развалин — памятник. Древний памятник. А на памятнике надпись: «Морякам-краснофлотцам, павшим при освобождении Крыма» и год. Тысяча девятьсот сорок четвёртый.
Атлас открылся на нужной странице, и палец Ивана упёрся в кусок степи на севере Крыма.
— Вот тут.
Ваня пнул пустую бутылку и выудил из сумки ещё одну.
— Ты молчи. Ничего не говори. Ладно? А там был шар. Он светился. Этот человек хотел уйти, но шар его догнал. А потом у этого человека в голове голос появился. Да. Наливай, наливай. А потом я его убил. Не голос — человека. Но он мне рассказал. Успел.