– Похоже, на этот раз приехали не разведчики, а боевая группа. Они держатся вместе и выглядят угрожающе.
– Днем здесь шлялись мелкие сошки.
– Уж не напали ли они на след?
Ню посмотрел на напарника и предложил:
– Давай держаться поближе к неграм.
– Только позовем кого-нибудь из наших ребят, – добавил второй китаец, вытаскивая из кармана незарегистрированный коммуникатор.
– Согласен. – Ню улыбнулся: – И пусть они прихватят «дрели».
Если бы у Вима не было этого следа, не было хотя бы малейшей надежды на успех поиска, он бы в Мюнхен не вернулся. Маленькая рыбка уплыла бы, проглотив обиду, и затаилась до лучших времен. Но след был. И след достаточно хороший.
Сорок Два сумел обработать полученный с уличной видеокамеры файл, превратил расплывчатое изображение спутницы адвоката в приличную фотографию и прокрутил ее через все базы данных Мюнхена. Так напарники вышли на Халу Мараджич, временно ограниченную в гражданских правах сербскую проститутку-трансера. Бывшую красавицу и нынешнюю красотку.
Жизнь двадцатилетней студентки Белградского университета круто изменилась пятнадцать лет назад, когда Европарламент, под давлением радикальных балканских политиков, принял решение лишить Сербию автономии в рамках Исламского Союза и передать ее в состав албанской провинции Косово. Едва закон был принят, как по всей бывшей автономии начались стихийные демонстрации и митинги протеста. В столице, разумеется, было жарче всего: люди взялись за оружие, часть полиции перешла на их сторону, и манифестации быстро переросли в уличные столкновения. Следом заволновались сельские районы, хрупкое равновесие на Балканах оказалось под угрозой, и напуганные бюрократы поспешили принять жесткие меры. В Белград вошли миротворческие войска Евросоюза. А спустя еще несколько дней Хала Мараджич, в числе двухсот наиболее активных участников восстания, была выдана властям Приштины, где бунтовщиков поджидали судьи «международного трибунала по преступлениям в бывшей автономии Сербия». Судьба этих людей сложилась по-разному. Одним повезло – их повесили сразу, других приговорили к пятнадцати-двадцати годам «исправительных» работ. Третьих заставили расплатиться иным образом. Молоденькую Халу и еще нескольких замешанных в восстании девчонок отправили на гетрансплантацию, после которой они оказались в борделях Тираны. Через десять лет Мараджич получила условное освобождение, перебралась в Мюнхен, однако еще десять лет была обязана отдавать албанской казне треть своих доходов.
– Доставишь мне удовольствие?
Снимать наномаску Вим не торопился. Вошел в комнату, неспешно оглядел одетую в игриво распахнутый халатик женщину, только после этого задал вопрос.
– Смотря какое удовольствие ты ищешь, красавчик.
– Разве ты не готова на все?
– Разве ты пришел трахаться?
Хала закурила длинную коричневую сигарету. Выпустила дым, не сводя глаз с мужчины.
– Знаешь, кто я?
– Вим Дорадо, dd. – Трансер презрительно усмехнулась: – И еще – музыкант.
Удар был силен. Дорадо едва сдержал возглас, закусил губу и порадовался, что женщина не видит выражение его лица.
– Кстати, можешь снять маску: за нами не подсматривают, а видеокамер здесь нет. Изольда играет честно.
Об этом Вим знал, видел, что окошки в комнату управлялись изнутри.
– Твоя «балалайка»?
Хала повернулась, показала пустой разъем и осведомилась:
– А твоя?
Дорадо снял маску и тоже продемонстрировал затылок:
– В кармане.
– Получается, мы можем быть откровенны друг с другом. – Женщина запахнула халат и уселась в кресло, выставив напоказ длинные, отточенные ноги. Слишком правильные, чтобы быть настоящими. – Зачем притащился, Дорадо?
Она его ждала, а значит, они с Кодацци были не просто посредниками. Она делает вид, что расслаблена, а на деле готова к любому развитию разговора: вопли, истерика, угрозы… Она уверена в себе: в хорошей форме, да и охранник, случись что, прибежит быстро. Здесь ее территория.
«Чего она ждет от меня? – У Вима было всего несколько секунд, чтобы выбрать правильную манеру поведения. – Думай, что я сломлен, сука. Расслабься по-настоящему».
– Вы разрушили мою жизнь, – глухо произнес Дорадо. – Теперь мне нечего терять.
– Каждому есть что терять, – холодно ответила женщина. – Мы разрушили твое прикрытие, а жизнь ты пока сохранил, береги ее.
– Издеваешься?
– Немного.
Ей нравилось демонстрировать свое превосходство. Проституткам не часто выпадает такая возможность.
– Меня ищут за преступление, которого я не совершал.
– Которое ты почти совершил, – поправила Вима женщина.
– Не слишком ли нагло ты себя ведешь?
– Ты не дурак и не затеешь драку, – ответила Хала. – Да и нужно тебе другое. Не так ли?
– Я должен понять, что происходит.
– Проявляешь здоровое любопытство?
– Хочу соскочить с крючка.
– Для этого придется сыграть всю партию. – Женщина затушила сигарету. Откинулась на спинку кресла, завела руки за голову. И чуть улыбнулась. – Всю партию, Вим, до самого конца.
– Разве нет других способов соскочить?
– Можешь пойти в полицию и во всем признаться. Но кто тебе поверит?
– Есть способы узнать правду: химия, детектор лжи… – Дорадо пожал плечами. – Два часа неприятных процедур, и я очищусь от обвинений. Полицейские поймут, что меня подставили.
– И что дальше?
Вим знал, что будет дальше. Именно поэтому он не пошел в Европол.
– Тебя грохнут, – не дожидаясь ответа, продолжила женщина. – Ты слишком много знаешь, слишком глубоко увяз. Ты обманул Европол и вызвал гнев султана. Вероятность того, что тебя грохнут сразу после допроса, – процентов восемьдесят. Еще пятнадцать я бы дала на то, что тебя ждет Африка. За все твои шалости в роли dd. И с вероятностью всего в пять процентов, по моей оценке, разумеется, тебе предложат поработать на Баварию.
Вим оценивал эту вероятность еще ниже, процента в два.
Он потер лоб, вздохнул и негромко осведомился:
– Кодацци не посредник, да?
– Чезаре – dd, – спокойно ответила Хала. – Но иногда работает посредником. Он умен, не хочет быть простым исполнителем.
– А ты иногда работаешь проституткой?
Дорадо боялся переиграть: если он будет демонстрировать только слабость, трансер может заподозрить неладное, поэтому надо огрызаться. Пусть думает, что он пытается упрочить свои позиции оскорблениями.
– Мое занятие – хорошее прикрытие, – высокомерно объяснила женщина. – Никто не станет искать dd среди шлюх.