– Кто твой немой приятель?
– Спутник.
– Пусть он руку вытянет.
Шмейхель вопросительно посмотрел на Алоиза, тот кивнул, не отрывая взгляд от Киприота, и машинист послушно протянул вперед левую руку. Появившийся у столика телохранитель тут же прижал ее к столу и надел на средний палец наперсток анализатора. Укол – Шмейхель едва заметно поморщился – и моргающий красный диод.
– Ты на «синдине», немой спутник, – ухмыльнулся Киприот.
– Ну и что? – угрюмо спросил Шмейхель, потирая палец.
– Зачем свою заразу пользуешь?
– Потому и пользую, что своя.
– Ломщик? – Теперь Заза смотрел на Хана.
– Машинист.
– Серьезные вопросы с торчками не обсуждаю. Пусть ждет у бара.
Алоиз тяжело вздохнул:
– Шмейхель в деле. Без него цепочка не сложится.
– Он ублюдок и торчок, – бесстрастно сообщил Киприот. – Полицейские запрут его в одиночку, и через пару дней он будет у них дерьмо с ботинок слизывать. Мне такие партнеры ни к чему.
У Шмейхеля покраснели уши.
– Я за него отвечу, – угрюмо буркнул Хан. – Не так уж парень и сторчался. Осторожничает.
– Он из сорок вторых?
– Честно говоря – не проверял, – признался Алоиз. – Но он предлагает интересное дело.
– Насколько интересное?
– Думаю, для начала мы будем оборачивать в месяц от пятисот тысяч до миллиона евродинов. Потом нарастим.
Малоизвестный торчок и человек хоть с какой-то, но репутацией… Проверить обоих не составит труда, если окажется, что врут, можно наказать.
– Рассказывай, – кивнул Заза. – И не забывай важные подробности.
В албанском районе Штутгарта бандитам даже уличные видеокамеры не требовались – мальчишки, мечтающие вырасти в настоящих живоглотов, вынюхивали чужаков лучше сторожевых терьеров Мутабор. Шныряли повсюду небольшими стайками, задирались друг с другом, приторговывали украденной мелочью, но по сторонам глазеть не забывали, знали, что старшие доброе дело не забудут, подбросят пару динаров за вовремя сделанное сообщение. А потому собирающимся на захват полицейским приходилось принимать повышенные меры предосторожности.
– Пять минут, – сообщил оператор.
– Принято. – Командир спецназа посмотрел на подчиненных. – Повторяю в последний раз, ребята: мы идем в осиное гнездо. Стрелять без предупреждения. Малейшее неповиновение – и можете открывать огонь. Пусть лучше домой не вернется пара-тройка гражданских уродов, чем кто-нибудь из вас. Все понятно?
– Не в первый раз.
– Вот и отлично.
Нормальным гражданским в клубе Киприота делать нечего, а любителей незаконных развлечений не жаль.
– Рации проверили?
– У всех – ОК.
Командир поправил гарнитуру. И про себя выругался: дерьмо устаревшее! Неудобное и ненадежное. Рация! Радиоволны! А что прикажете делать, если вокруг полно поганых тритонов, которые на раз грохнут твою «балалайку», превратив тебя в ослепшую и оглохшую мишень? Да ничего не делать – оставлять «балалайки» дома. И в результате все привычные электронные примочки: стрельбовые комплексы, режим «штурм в группе», карта зоны в левом верхнем углу наноэкрана, едва ли не мысленные переговоры – все полетело к черту. Трепись по рации, стреляй по наитию, без всякой помощи современных технологий. Добро пожаловать в постцифровой мир.
– Действуем жестко. Ребята из антинаркоты просили взять Зазу, но, если у нас не получится, плакать они не станут. Как выглядит Киприот, все помнят?
– Да.
– Проверяем оружие!
Белый фургон медленно приближался к «Воротам в Рай». Обычный фургон с надписью «Круглосуточная доставка» и логотипом известной транспортной компании.
– У нас есть очень хороший рынок.
– Что за рынок? – тут же спросил Заза.
– Это мое дело, – мягко ответил Хан.
– Не совсем, – вздохнул Киприот и пояснил: – Живоглот не против расширения бизнеса, наоборот, приветствует открытие новых направлений, но нарушать существующие договоренности без разрешения я не имею права. Вдруг окажется, что ты собираешься отнять кусок хлеба у хорошего человека? Наступил кому-нибудь на мозоль? Устранил не того? Я окажусь в неудобном положении.
– Последние пять лет на этом рынке работал только я, – подал голос Шмейхель.
– С кем работал?
– С Бруно Пальмой.
– Бедный, бедный однорукий Бруно… – Заза улыбнулся. – Вы не первые, кто пришел ко мне, после его… гм… ухода из бизнеса. – Сделал глоток воды. – Так что за рынок? Может, его уже поделили?
– На этот рынок бандитам хода нет, – грубовато отозвался Шмейхель.
– А ты, значит, мостик?
– Не важно.
– Мой мостик, – уточнил Хан.
– Конечно, – улыбнулся Заза. – Разве я не сказал?
Он догадался, какой рынок имел в виду Шмейхель – научный комплекс имени аль-Джохара, внутри которого тоскует без дозы дивизия машинистов. Богатых, мать их, машинистов! Неплохой кусок, очень неплохой!
– А мостик этот мои старые камрады стерегут, – спешно добавил Хан. – Без меня туда никто не пройдет.
Наемник почуял выгодное дело и отступать не собирается. Давить его?
Заза прикрыл глаза.
Можно сообщить Живоглоту, что образовался интересный канал, Хашим пришлет людей, и от Хана с его головорезами останутся лишь воспоминания. Шмейхель, наверное, только обрадуется такому повороту событий, но… Но нужно ли сейчас воевать? Обстановка непростая, Европол лютует, связи рвутся каждый день, а тут – жирный кусок. Ладно, мое дело маленькое, бизнес поддержу, а что делать дальше, пусть Хашим решает.
Киприот улыбнулся:
– Кажется, я понял, что вам нужно.
– «Синдин».
– Ну, конечно же, «синдин». От другой дури машинисты не прутся. – В хрустальный бокал из хрустального графина потек «Альпийский источник» – самая дорогая минеральная вода Европы. – Ты слышал, что султан подписал новый закон? Теперь за «синдин» не руки рубят, а вешают. Очень неприятная процедура.
– А насчет «поплавков» в новом законе ничего не слышно? – поинтересовался Алоиз.
– За них давно вешали, – махнул рукой Заза. И отхлебнул воды. – А теперь – стреляют без разговоров. Еще при задержании.
– То есть тебе наше предложение нравится?
– Вы мне «поплавки», я вам «синдин»?
– Разницу догоняем деньгами.
– Заза! Европол!
Дверь вынесли по старинке – тараном. Могли бы взорвать, но не стали – снаружи необходимо демонстрировать, что спецназ сводит риск случайных жертв к минимуму. Зато внутри не стеснялись – открыли огонь сразу, какое там, к чертям собачьим, «неповиновение»! Вышибала дернул рукой – пуля в плечо. Попытка сопротивления. Второй рванул наутек – пуля в спину. Попытка сопротивления. В относительной безопасности чувствовали себя лишь те, кто ничком бросился на пол и заложил руки за голову. Этих сковывали наручниками и выводили на улицу – через пару минут после начала штурма улицу оцепили, а к «Воротам» подкатило несколько полицейских фургонов.