– Я мало знаю, – негромко ответил Илья. – Сорок Два появился после того, как меня упекли. Ребята, разумеется, рассказывали, но…
– Сорок Два не террорист.
– Я верю. Я знаю.
– Очень хорошо. – Койка вновь заскрипела. – Сорок Два был одним из лидеров dd и бросил вызов султану. Всех его друзей уничтожили, и тогда он поклялся изменить мир.
– Захотел стать великим ломщиком?
– Захотел сделать великими всех нас.
– У него получилось?
– Посмотри на меня!
Сделай вид. Скрипни кроватью, словно машинально повернулся, услышав предложение, пробубни с «пониманием»: «Ясно», и жди продолжения разговора. И не называй лежащего на соседней койке измочаленного наркомана измочаленным наркоманом.
«Это и есть Эпоха Цифры?»
Раньше не задумывался. Знал, что некоторые ребята дохнут от передоза, но не задумывался. Ведь раньше он сам был таким, сам рисковал принять слишком много «синдина» и не вернуться. Раньше…
Но теперь что-то не так. Он колол «синдин» редко, очень редко, а Сорок Два поставил всемогущество на поток, показал, что оно может стать обыденностью, и «синдин» сделался элементом повседневной жизни.
«Может, ты грыз себе вены, лишившись Цифры, а может – потому что остался без наркотика…»
– Сорок Два готов был пожертвовать жизнью… Ты ведь знаешь, что до него «поплавки» в «балалайки» вставляли всего двенадцать человек?
– Знаю.
Вставляли многие, двенадцать выжили, и не просто выжили, а смогли обуздать сверхмощный процессор и слиться с сетью. Двенадцать великих.
– Сорок Два делал так, как рассказывали великие: укололся «синдином» и вставил «поплавок» в «гнездо». И чуть не погиб. К счастью, его друзья поняли, что случилось, и прервали эксперимент. Через неделю история повторилась.
«А Сорок Два, оказывается, крепкий парень!» Все неудачные опыты, о которых довелось слышать Илье, гарантированно заканчивались смертью главного действующего лица.
– Его отговаривали, но Сорок Два оставался непреклонен. Вторая попытка. Третья! Он верил, и у него не могло не получиться. Его усилия не могли не быть вознаграждены!
«Пафос, достойный вудуистской проповеди».
– После третьего эксперимента Сорок Два восемь минут находился в состоянии клинической смерти. Врач ввел ему в мозг наны, а они оказались бракованными, подпольным дерьмом. Они вступили во взаимодействие с «синдином», и Сорок Два очнулся! Тут же! – Рассказывая о своем пророке, Мэтт преображался, оживал. Забывал, что изуродован, привязан к койке и мечтает разорвать себе вены. Забывал, что хочет умереть. В его голосе звучала неподдельная страсть. – А дальше он совершил подвиг!
– Велел снова вставить «поплавок», – догадался Чайка.
– Именно! Потом Сорок Два рассказывал, будто почувствовал – именно почувствовал, – что эксперимент необходимо повторить немедленно, что он готов. Врач сказал, что опыт его убьет, друзья сказали, что он спятил, но Красная Роза послушалась, вставила «поплавок» – и Сорок Два растворился в сети.
Вот так и происходят гениальные открытия: бракованные наны, отчаянная помощница и готовность пойти на смерть. Очень просто.
– Так Сорок Два открыл троицу: «поплавки», «синдин» и наны, которые обеспечивают их взаимодействие. Сорок Два сделал великими всех нас!
Последнее восклицание вернуло Мэтта на грешную землю. То ли запал кончился, то ли местоимение «нас» заставило опомниться. Мэтт замолчал.
Некоторое время в камере царила тишина, а потом Чайка спросил:
– Почему ты к нему примкнул?
– Тебе не понять. – Голос вновь потускнел. И прозвучал грубоватый ответ иначе: «Я не могу рассказать слепому о радуге».
О радуге, которую больше не увижу.
– Не пойму, пока не попробую?
– Да.
– Но ответ у тебя есть? Для себя?
Что-то ведь заставило тебя рискнуть! Ты бросил карьеру, отказался от нормальной жизни, присоединился к проклинаемому верхолазами радикалу – зачем? Чайка всегда был одиночкой и не понимал, как можно идти за кем-то.
– Ответ… – Мэтт помолчал. – Понимаешь, Илья, Сорок Два изменил мир, и я должен был быть рядом. И я был рядом. Я познал мир Цифры. Я не смогу объяснить тебе, что меняется, но это… это шторм, который несет тебя и навсегда остается с тобой. Это новый мир, абсолютно другой, невероятный. Свободный мир свободных людей. Это наше будущее.
– Но ты хочешь умереть.
– Они меня не отпустят, а жить по-старому я не хочу. И не могу.
Мэтт говорил о чем-то еще, но это было не важно. Чайка услышал все, что хотел, но ничего не понял.
Кто есть Сорок Два? Гений, прокладывающий человечеству путь в будущее, или опасный преступник, сознательно подсаживающий людей на «синдин»? Пророк или убийца? Стоит ли «свободный мир свободных людей» необходимости постоянно колоть наркотик? Мэтт готов умереть за это, но возможно, он просто не понимает, что идея его – с изъяном? Или понимает? Просто перемены настолько необходимы, что даже бредовое предложение Сорок Два стать наркоманом лучше унылого прозябания?
Мир в тупике, а потому готов стать каким угодно, только – другим.
Илья подошел к окну, посмотрел на доступный взгляду кусочек неба, погладил больную руку, грустно усмехнулся.
«Дано: я написал вирус, который существенно облегчил жизнь Сорок Два…»
А Сорок Два сумел вдохнуть в книгу Поэтессы новую жизнь, превратить ее в полноценную идею. Заставил понять, что ради этих строчек имеет смысл идти на смерть.
«Он сделал то, что должен был сделать я».
Сорок Два сделал то, на что у Чайки никогда не хватало духу – рискнул не ради себя, а ради других. Тупой ублюдок тащит мир в «синдиновый» рай, тащит в пропасть, но никто не упрекнет его в том, что он делает это ради денег. За Сорок Два идут, потому что он честен. За Сорок Два умирают, потому что он сам готов умереть.
«Поэтому Сорок Два пророк, а я – ожидающий смерти уголовник».
Чайка раздавил каблуком окурок, улегся на койку и с головой завернулся в одеяло. Его не волновало ничего. Даже собственная судьба.
Вся жизнь – дерьмо.
Вся жизнь – Африка.
* * *
Анклав: Франкфурт
Территория: Zwielichtsviertel
Клуб виртуальных игр «Эверест»
Не бывает тяжелых решений, не бывает неправильных; бывают те, что приняты вовремя, и запоздавшие