– Я слышала голоса и считала, вы заняты, – Лева услышал женский голос и встал.
– Обычно на работе я всегда занят, Нина Петровна. Проходите, пожалуйста.
Нина была в строгом, почти вечернем костюме, в туфлях на высоких каблуках, видимо, только что из парикмахерской, так как Лева почувствовал запах лака, каким обычно покрывают волосы после укладки.
– Здравствуйте, – Лева поклонился.
Нина глубоко вздохнула, будто собиралась прыгнуть с вышки, зачем-то переложила сумочку в левую руку. За спиной закашлялся следователь, и Нина опомнилась.
– Пишете? Доносы пишете! – громко сказала она. – Мерзкий вы человечек!
– Сядьте, Григорьева, – спокойно сказал следователь. От его тона даже Лева поежился.
Нина села, демонстративно отвернувшись к стене. Лева продолжал стоять, следователь начал расхаживать по кабинету, ходил и молчал, молчал и ходил. Было совершенно ясно, говорить здесь сейчас имеет право он один. Следователь молчал долго. Нина перестала смотреть в стену и опустила голову, только тогда следователь заговорил:
– В этом кабинете доносов не писали. Когда вас, Нина Петровна, на свете не было, в те времена доносы здесь тоже не писали. Вы меня поняли?
– Простите, вас я не хотела обидеть, – ответила Нина.
Леве хотелось сказать: ну, хватит, хватит, все понятно. Он даже откашлялся. Следователь наградил его таким взглядом, что Лева еще раз кашлянул и промолчал. Неужели этот человек несколько минут назад был смешливым толстяком, жаловался на жару, хлопал себя по груди и кряхтел в кресле? Хозяин, большой и массивный, расхаживал по кабинету легким стремительным шагом. Леве казалось, пожми сейчас ему следователь руку – и ладонь у него немягкая, железная.
– Я вас в прошлый раз пожалел, зря пожалел, оказывается. Вы понимаете, что означают эти билеты тотализатора? Их оставил убийца, возможно, на билетах были его отпечатки пальцев. Вы самовольно собрали билеты и все испортили. (Это был блеф, на картонных билетиках могли оказаться сотни отпечатков). – Лев Иванович Гуров – советский офицер, – следователь вновь сделал паузу. – Все должны усвоить, что значит советский офицер. Гуров – один из лучших сотрудников уголовного розыска, ас, можно сказать. – Лева не знал, куда деваться, сесть, что ли? А то стоит, как памятник самому себе. Следователь почувствовал его состояние, взял под руку, заставил ходить рядом и, уже не обращая внимания на Нину, спросил своим обычным тоном: – Так что у тебя за идея, дружок? Есть у нас параллельный телефон, есть молодая женщина.
Лева приходил в себя.
– Ты хочешь позвонить своей незнакомке? Значит, ты кого-то подозреваешь и имеешь номер телефона? Почему не рассказал раньше? Кто? Как познакомились? Какие основания подозревать? Хорошо, хорошо, позже расскажешь. – Не давая Леве вставить ни слова и продолжая говорить, следователь подвел «советского офицера» к креслу, усадил. – Предлог для звонка? Тема разговора? Не получится, что вы нас проверяете, а мы вас перепроверяем?
– Не получится, я продумал, – ответил Лева. Передышка, предоставленная ему следователем, вернула спокойствие. Во всем происходящем увидел даже комическое, когда же хозяин из-за спины Нины подмигнул ему, Лева заулыбался. – Я запишу, чтобы Нине было легче говорить.
Лева записывал для Нины текст, следователь негромко объяснил ей:
– Нам нужно послушать один женский голос. – Нина кивнула, следователь хотел предварительно разговорить ее и спросил: – Как здоровье Гладиатора?
– Гриша? Спасибо здоров. – Нина сразу оживилась. – Он вообще у нас крепыш, не жалуется, веселый, порцию свою сегодня хорошо поел. Скоро в Европу едет.
– Вас возьмет?
– Возьмет, – Нина улыбнулась. Разговаривая о лошадях, она преображалась, от всей ее сдержанности не оставалось и следа.
– Пожалуйста, – Лева протянул Нине лист.
Нина читала, морщилась, удивленно спросила:
– Костюм стоит рубль двадцать?
– Нет, но она вас поймет, – ответил Лева.
Вчера он слышал, как Аня говорила Наташе, что оставила продавщице комиссионного магазина свой телефон, хочет купить брючный костюм. На этом Лева и собирался сыграть. Нина перечитала текст несколько раз, следователь поставил ей телефон на колени и сказал:
– Сядьте свободнее, легче говорить будет.
Нина послушно откинулась на спинку кресла, набрала номер. Снимая параллельную трубку, Лева вспомнил, как вчера у него постепенно появилось ощущение, будто голос Ани ему хорошо знаком. Когда они ехали в машине, Лева спросил у девушки номер телефона, она почему-то соврала, сказала, что телефона нет. Он запомнил адрес и по справочному узнал: в доме, где живет Аня, телефон есть только в ее квартире.
В трубке звучали длинные гудки. Нина вопросительно взглянула на следователя, и в это время резкий женский голос ответил:
– Да. Говорите.
– Позовите, пожалуйста, Аню, – сказала Нина.
– Я на проводе.
Лева не узнавал ни голоса Ани, ни голоса незнакомки.
– Добрый день, – читала по бумажке Нина. – Я слышала, вы интересуетесь брючным костюмом.
– Да, да. Вы от Ксюши? – голос подобрел, и Лева узнал Аню.
– Нет, но мне сказали… – сообразила ответить Нина.
– Верно. Не имеет значения, – Аня заговорила веселее. – Что вы можете предложить?
– Италия, – ответила Нина, – цвет морской волны, брюки с манжетами, карманы накладные.
– Что вы хотите?
Нина растерянно взглянула на Леву, тот, закрыв трубку рукой, подсказал:
– Сколько стоит.
– Рубль двадцать, – чуть запнувшись, ответила Нина.
– Надо взглянуть. Какой размер?
– Сорок шесть – сорок восемь.
Лева умышленно написал размер больший, чем Ане нужно, чтобы удобнее было прервать разговор.
– Милочка, – разочарованно протянула Аня, – я не доярка колхоза «Красный богатырь». Сорок четыре. Это максимум.
– Сорок шестой вполне приличный размер, – обиделась Нина. – Или вы балерина?
– Не балерина, – передразнила Аня, – но задница у меня сорок четвертого размера, и я не кормящая мать.
– Не подходит? – решительно спросила Нина.
– Сорок четыре, милочка, очень прошу…
– Оревуар, – Нина положила трубку, но Лева ее не положил и слышал, как Аня продолжала говорить:
– Минуту, милочка. Если у вас будет сорок четвертый…
Лева опустил трубку. Самое обидное, что эксперимент не дал ни положительного, ни отрицательного результата. Лева и узнавал и не узнавал голос незнакомки.
Хозяин кабинета сочувственно спросил:
– Не понял, Лев Иванович?
– Не понял, – согласился Лева. – Оставим как версию?