– Командуйте, Лева.
Лева понял, его отправляют за спиртным и закуской. Он взял сидевшую рядом с ним Аню за руку и шепнул:
– Спасайте, я абсолютный профан, – и очень предусмотрительно сделал, так как Сан Саныч остановил машину не у гастронома, а около шикарного ресторана.
Лева знал, лучше всего на людей, к которым ты обращаешься с просьбой, воздействует правда. Особенно если она просителя слегка принижает либо делает чуть смешным. По дороге в зеркальный вестибюль Лева быстро выложил девушке свою правду: он никогда не заходил в этот ресторан, не имеет понятия, как здесь следует разговаривать. Анна назвала его прелестью, взяла уверенно под руку, провела через весь зал, усадила за свободный столик, который явно никем не обслуживался. Затем она взяла у него десять рублей и подозвала официанта. Он начал объяснять, жестикулировать, Анна положила ему в нагрудный карман десятку, и официант затих. Лева перестал удивляться, со скучающим видом осматривал зал, девушка же разделывалась с официантом, как опытный следователь с задержанным с поличным воришкой.
– Икра есть? Десять порций. Рыба? Я не про селедку спрашиваю, оставьте кету шеф-повару. Десять порций. Коньяк – две бутылки, шампанского две бутылки. Шашлыков восемь…
Официант стоял смирно, вперив глаза в потолок.
– Пять минут, – закончила свой монолог девушка.
– Шашлыки жарить надо, – безнадежно сказал официант.
– Ихние принесешь, – Анна указала на соседний стол. – По мордам видно, шашлыки ждут.
– Они час с лишним…
– Час или два, какая разница? – перебила официанта Аня.
Пытаясь сохранить видимость достоинства, официант отошел к соседнему столу, до Левы донеслись обрывки разговора, официант объяснял, что шашлыки оказались на редкость скверные, подавать стыдно, сейчас приготовят новые.
Лева уже изучил весь зал, пересчитал все столики, занялся люстрой. Он чувствовал, девушка смотрит на него, ему же смотреть ей в глаза очень не хотелось.
– Сколько вам лет, Левушка? – спросила Аня и, не дожидаясь ответа, продолжала: – Двадцать пять, двадцать семь. Как же вам удалось сохранить невинность?
Злить Леву не стоило, в отделе это знали, знали и некоторые из его бывших «клиентов».
– Я не люблю наглые вопросы, – медленно сказал он и посмотрел Анне в глаза.
– Подумаешь! – она пожала плечами. – Много о себе…
– Не надо, – перебил Лева. – Людей унижать нехорошо. – Он встал навстречу подбежавшему официанту, принял от него огромный пакет, заплатил двести с лишним рублей по счету и, не оборачиваясь, пошел к дверям.
Аня секунду помедлила, затем бросилась догонять Гурова. К машине они подошли вместе.
Наташа жила в однокомнатной квартире. Впуская гостей, нарочито ужаснулась дарившему беспорядку, ленивыми движениями переложила несколько вещей. Неубранная двуспальная тахта, разбросанные везде предметы женского туалета, пепельницы, полные окурков. Лева выбрал единственное кресло, на котором ничего не валялось, осторожно сел, взял с кровати книжку с глянцевитой обложкой. Кукольная блондинка, томно закатив глаза и обнажив грудь, изображала испуг, а существо с когтями и клювом, склонившееся над ней, готово было вот-вот задушить ее. Других картинок Лева не нашел, а английского он не знал, книжку пришлось отложить.
Хозяйка исчезла и, судя по доносившемуся шуму воды, находилась в ванной. Сан Саныч с Аней, перебрасываясь шутками, ловко накрывали на стол. Ходили по квартире они уверенно, знали, какой ящик серванта открыть, где что взять. Аня избегала смотреть на Леву, казалась или пыталась казаться смущенной.
Сан Саныч выглядел в домашней обстановке значительно моложе и проще, чем в ложе ипподрома. Исчезла монументальность, солидная, чуть ленивая медлительность. Он двигался быстро и легко, порой с мальчишеской порывистостью, явно хотел казаться ловким. Когда он сидел, то производил впечатление крупного, даже полноватого мужчины, когда стоял или ходил, казался среднего роста, стройным. Волосы он носил длинные, но не битловские, а красивые, вьющиеся. Лева пытался отгадать, чем он занимается в свободное от бегов время, когда Сан Саныч сел рядом, налил две рюмки и сказал:
– Выпьем, писатель. – Он сделал два бутерброда с икрой, приподнял свою рюмку.
Лева кивнул и выпил. После второй рюмки кресло стало мягче и глубже, комната просторнее. Сан Саныч тоже молчал, Лева, бесцеремонно в упор разглядывая его, понял, почему он, сидя, выглядит старше. Вблизи можно разглядеть в шевелюре седину, главное же – глаза, серьезные, глядевшие чуть устало и насмешливо. Умные глаза, красивые. Он не скользил взглядом, смотрел, точно показывал пальцем.
Вернулась из ванной Наташа, опустилась на стул, сбросив тапочки, поджала босые ноги. Лева наконец понял, что все ее медленные ленивые движения, позы и театральные повороты она скопировала с Сан Саныча. Таким он был в ложе ипподрома. Только у него, как выражаются киношники, четко проступал второй план, он действительно о чем-то напряженно думал, от этого у него не хватало энергии на движения, Наташа же казалась позеркой, плохой актрисой.
Точно угадав мысли Левы, Сан Саныч сказал:
– Настасья Филипповна из местных.
Лева согласно кивнул. Наташа явно не была знакома с Настасьей Филипповной и, томно зевнув, сказала:
– Мальчики, хочу шампанского.
– Как прикажете, – Сан Саныч вскочил, начал суетливо открывать бутылку.
– Служить завсегда рады-с, – поддержал игру Лева, тоже вскочил и занялся приготовлением бутербродов. – Икорка свежая, не сомневайтесь, сегодня от Елисеева.
– Семужка нежнейшая, так и тает, – вторил Сан Саныч, – по специальному рецепту.
Включили музыку. Лева любил и умел танцевать. Девушки приглашали его по очереди, посмеиваясь над Сан Санычем, который танцевал скверно.
Около двенадцати Лева собрался уходить. Аня, подхватив свою сумку, тоже направилась к дверям. Сказав, что нетрезвым машину не водит, Сан Саныч остался в квартире. Не спросил разрешения, просто сказал:
– Ната, организуй раскладушку, я останусь.
Какое дело инспектору Гурову до их отношений? Мало ли почему, кто и где остается спать?
Лева отвез Аню домой на такси. Она жила в старых переулках, в трехэтажном неказистом доме.
Потом он шел домой пешком и думал, думал, вспоминал и вспоминал, и чем дальше, тем больше накапливалось вопросов. Многое было неясно, одно не вызывало сомнений: Лева Гуров чем-то заинтересовал Сан Саныча. Чем? Экспромт с вечеринкой умело и тонко подстроен. Почему? Лева выиграл по подсказке, выигравший угощает. Естественно, Лева запутался, когда же попытался изложить свои соображения на бумаге, получилась полная ерунда.
Предупрежденный звонком, следователь прокуратуры ждал Леву в своем кабинете. На огромном старинном столе громоздились, папки с делами. Следователь, крякнув, поднялся из кресла, протянул Леве руку. Как и в прошлый раз, Левины пальцы потонули в широкой мягкой ладони. Следователю было около шестидесяти, он был очень крупным, полным мужчиной. В кабинете все большое – стол, кресло, не сейф, а необъятный железный шкаф, даже папки на столе неправдоподобно пухлые. Следователь прошелся, разминая затекшие ноги, тяжело дышал, сопел, словно перед приходом Левы не писал, камни ворочал.