Лева работал на конюшне весь день рядом с Рогозиным и Николаем. Он уже научился держать лошадь спокойно, когда ее запрягают, прогуливать после тренировки, ему даже доверяли мыть двухлеток. Работать – одно, думать, видеть, чувствовать – другое. Он видел, что Николай нервничает, следит, старается все время держать его в поле зрения. Пиджак Гурова висел между замшевой курткой Николая и потрепанным пиджаком Рогозина. Есть тысяча предлогов, чтобы войти в комнату и опустить руку в карман собственной куртки, а заодно проверить и чужие карманы. Как все просто. Когда Лева держит лошадь, между ними и комнатой отдыха больше пятидесяти метров. Даже если он все бросит и побежит, Николай успеет обшарить карманы его пиджака, взять в своей куртке папиросы и выйти из комнаты. Как все просто. Два часа, три, четыре, пять часов Николай не может сделать такой простой вещи. Пиджак притягивает, как мощный магнит. Лева чувствует страдания Николая, к сожалению, помочь не может. Сегодня инспектор уголовного розыска оставил удостоверение в пиджаке, не переложил, как обычно, в брюки. Уже два дня Николай обыскивал его пиджак, сегодня Лева «забыл» удостоверение. Вчера Лева мог убежать на круг, у Николая было время обыскать не только пиджак, всю вселенную. Но вчера в пиджаке не было удостоверения.
Пять часов два человека страдают, мучаются одной навязчивой идеей. Лева не выпускает из поля зрения коридор и дверь в комнату, стоит Николаю приблизиться к ней, Лева находит предлог, идет следом. Когда Лева держит лошадь, Рогозин распрягает или запрягает, Николай свободен. Но Лева обязательно становится так, чтобы видеть коридор насквозь. Николай возится у денника, смотрит на четкий силуэт писателя и проклинает его.
Приезжала, меняла лошадей и уезжала Нина с помощниками, сосредоточенно занимался своими делами Рогозин. Долговязый парень из милиции нравился старому конюху. Надо же, ведь сопливый совсем, однако обстоятельный, думает, не принимает с места, есть в парне уверенность. Не понимает конюх его скачки, мастера же в любом и незнакомом заезде видно, у мастера повадки особые, класс всегда чувствуется. Лева нервничал, Николай топтался вокруг да около, приманку взять боялся. Помогать ему Лева не имел права. Если конюх хоть на секунду заподозрит, что инспектор «подставился», весь Левин план полетит к черту. День кончается, сейчас Нина с помощниками вернется, лошадей обработают, и все. Завтра все сначала.
Принимая от приехавшего наездника последнюю лошадь, Лева чувствовал на себе взгляд Николая, который, стоя у второго денника, возился со сбруей. От комнаты Николая отделяло шагов пятьдесят. Лева поставил лошадь у ворот конюшни, упрямо встал лицом к Николаю. Либо так, либо никак, помощи от меня ты не дождешься. Хотя? Лева дернул повод, лошадь пошла боком, он, пытаясь ее удержать, с силой потянул в обратную сторону, рысак резко принял назад, Рогозин успел его выпрячь, жеребенок, взбешенный грубостью человека, взбрыкнул, рванулся уже вплотную, и Лева полетел в пыль.
– Ну, ну, балуй, – Рогозин положил ладонь жеребенку на круп, погладил, повернулся к Леве. – Вставай, чего разлегся?
– Нога, – Лева медленно поднимался, на ногу не ступал. – Подвернул, кажется.
– Нога не голова, – философски ответил Рогозин. – Вот и думай башкой своей, жеребенок ведь не трактор.
Жеребенок стоял рядом с Рогозиным, сердито косился на Леву. Инспектор посмотрел на жеребенка с симпатией и, сдержанно охая, заковылял к комнате, где висел его пиджак. Николая он встретил по дороге, хотел хлопнуть конюха по плечу и спросить: «Ну как, друг? Решился наконец? Не зря же я здесь в пыли валяюсь, комедию выламываю?» К сожалению, в жизни порой говоришь не то, что хочется. Поравнявшись с Николаем, Лева охнул, взял конюха за плечо.
– Простите, Коля, – и, опираясь на его рыхлую влажную руку, допрыгал до комнаты отдыха.
Боясь выдать себя взглядом, Лев в лицо Николая не смотрел, устроившись на стуле, стал разуваться. Конюх суетился, принес ведро холодной воды. Лева опустил в нее якобы растянутую ногу.
Когда шаги Николая затихли где-то у выхода из конюшни, Лева вскочил, снял пиджак с вешалки, достал удостоверение. Меточка, которую он приспособил заранее, отсутствовала, значит, его расчет оказался верным, следовательно, и все логическое построение верно, он, Лева Гуров, умница. Он повесил пиджак на место, сел, вновь опустил ногу в холодную воду и с искренним блаженством закрыл глаза.
И следователь прокуратуры, и Турилин с насмешкой отнеслись к версии Левы о телефонном звонке. Молодой инспектор должен с уважением относиться к мнению старших, более опытных товарищей. Они, конечно, правы, Лев Гуров невозможный фантазер, лукавил он сам с собой, заканчивая рассуждения и подводя черту. Ну, а если они правы, то почему бы и не оставить удостоверение в пиджаке? Ведь Леву Гурова никто не проверяет, им никто не интересуется, никакой опасности нет.
Лева пошевелил в воде ногой, он торжествовал свою маленькую победу.
– Серьезная травма?
Лева не заметил, что Нина уже с минуту, стоя в дверях, наблюдает за ним.
– Нина, помните, один человек сказал, что я ас в своем деле и прочее?
– Помню, – Нина бросила тяжелый шлем, расстегнула на куртке молнию. Девушка знала, какая она сейчас чумазая и некрасивая, почему-то не стеснялась, с улыбкой смотрела на Леву.
– Толстяк делал мне рекламу.
– Я поняла, – Нина рассмеялась.
– И неверно поняли. Оказывается, я очень толковый парень, – серьезно сказал Лева, поднялся, брючина свалилась в воду и мгновенно намокла.
– Вижу, – Нина даже не улыбнулась, парень, стоявший в ведре с водой, не казался ей комичным. Она смотрела на него и не могла понять, каким образом человек, носящий чужую фамилию, чужую профессию, может казаться настолько искренним и правдивым?
Договорившись с Ниной встретиться в девять, Лева уехал в управление. В отделе никого не было. Дежурный выехал на происшествие, на своем столе Лева нашел заказанные накануне справки и записку: «Не унывай, Левушка, молодость с годами проходит. Доброжелатели». Близнецы, конечно, уехали на дачу, для их мотоциклов тридцать километров пустяк. Когда в работе наступает затишье, Птицыны в любую погоду уезжают на дачу.
Лева перечитал записку, судя по ней, справки ничего существенного не давали, а он так на них рассчитывал. На оборотной стороне записки Лева увидел: «Позвони», и крючок, означавший подпись Ломакина. Стервецы братья, Трофим написал, а близнецы перевернули бумажку, ничего себе шуточки. Лева подвинул телефон и, передумав, решил сначала все-таки прочитать справки.
Анна Васильевна Полякова, где и когда родилась, адрес, отца нет, мать работает в ателье закройщицей. Аня говорила, что мать художник, возможно, она и права, закройщик вполне может быть и художником. Анна закончила первый курс факультета журналистики, имеет две академические задолженности. Не привлекалась, не задерживалась, на учете не состоит.
Наталья Алексеевна Лихарева, по данным центрального адресного бюро, в городе не проживает. Не привлекалась, не задерживалась, не состоит. Среди студентов университета не значится, поступала прошлой осенью на филологический факультет, не прошла по конкурсу. По адресу, где проживает Лихарева, она не прописана, кооперативная квартира принадлежит супругам Скобеевым, которые находятся в заграничной командировке. В отделении милиции известно, что квартиру оплачивает Крошин Александр Александрович, которому хозяева оставили ключи.