Лева зашел за Ниной на конюшню, упросил закончить чуть пораньше и привел домой. Нина была рада и настойчивости, которую проявил Лева, и приглашению. Она жила одна, мама умерла еще раньше отца, девушка не любила свою холодную неуютную комнату, старалась как можно больше времени проводить на конюшне. Практически дома Нина только ночевала.
Ей очень понравился дом Гуровых. Все там понравилось, без исключения. И неумело изображавший простака отец, и изящная молчаливая мать Левы, и Клава, которой хотелось быть грозой дома, в чем ей все старательно помогали.
Сегодня их встретили радушно, но без суетливости. Кормили на кухне. Клава ворчала, что парень не позвонил. Александра Максимовна зашла на несколько минут, поздоровалась, взъерошила Нине волосы, а сына потрепала по щеке. Хорошо, мама Левы не извинялась, просто сказала: много работы. Генерал в обкоме и будет поздно. От обыденной простоты, даже рассеянности, с какой держалась хозяйка, от ворчливости Клавы Нине стало легко и радостно. Приятно, когда в доме никто из-за тебя не меняет своих планов, не говорит излишне вежливых слов.
В комнате Левы Нина оказалась впервые. Девушка с любопытством оглядывалась. Лева обнял ее за талию, поцеловал в волосы, стоял рядом, молчал.
– Поместимся здесь? – спросил он.
Нина не ответила. Ей все время хотелось видеть его, чувствовать на себе его восторженный и в то же время вопросительный взгляд. Ей нравились в нем и внешность, и стеснительность, порой переходящая в резкость, и умение краснеть. Но, боже мой, он же совсем мальчик, по паспорту он немного моложе ее, а его жизненный опыт равен нулю. Нине нужен человек, за которого иногда можно спрятаться. Скорее всего, она никогда и не воспользуется этим, но все равно иногда важно знать, что есть где укрыться. Лева же сам нуждается в поддержке, сам черпает силы на стороне. Он лишь думает, что самостоятелен, на самом деле мальчик.
– Я люблю тебя, – Лева вновь поцеловал ее, отошел и прилег на тахту.
Нина растерянно оглянулась, она стояла одна посередине незнакомой комнаты. Нина не в первый раз слышала эти слова, они вызывали и радость, и гнев, и возмущение. Сейчас Нина растерялась, она села в кресло, взяла какую-то книгу, открыла посередине. Нина молчала, чем дольше, тем напряженнее становилась ситуация. Надо было пошутить, хоть что-то ответить. Она злилась на свою растерянность, на неловкость Левы, тоже мужчина, сказал и лег. Он от стеснительности отошел, испугался собственных слов. Хорош, если объясняешься в любви, наберись мужества хоть на несколько минут.
Леву позвали к телефону. Нина за время его отсутствия приготовила веселую фразу, решила разрядить атмосферу. Но он вернулся, даже не взглянул на нее, вновь сел и уставился в потолок. Нина серьезно рассердилась, хотела встать и уйти.
Лева сидел, и единственным его желанием сейчас было не двигаться и не думать. Нина рядом и далеко, Крошин далеко и рядом. В обеих ситуациях необходимо принять решение, проявить волю. Почему все сразу? По очереди он как-нибудь справился бы. Крошин и Нина, их нельзя соединить, они из разных миров. Разъединить их тоже нельзя, они столкнулись во времени, оба ждут от него, Левы Гурова, действий. А ему нужна передышка, хотя бы несколько дней…
* * *
На следующий день, в среду, Крошин, как обычно, около восемнадцати часов в сопровождении Наташи вошел в ложу ипподрома. Контролерше у входа он дал три рубля, и старушка понимающе и благодарно кивнула. «Ребята» у ложи на месте, стулья на месте, подскочил Валек, протянул подобострастно сегодняшнюю программу и деньги, которые в воскресенье в присутствии Левы не стал брать Крошин. Все, как всегда. Крошин подал Наташе стул, сел сам, неторопливо повернулся, взглянул на соседей, учтиво ответил на приветствия. По радио объявляли изменения в программе. Он сделал соответствующие пометки. Все, как всегда. Почему же нет обычного покоя, радости от сознания своей власти и значимости? Он повернулся к Наташе, осведомятся, не надо ли чего? Девушка отрицательно покачала головой. Тогда он задумался: чего он сам хочет? Жестом подозвал одного из телохранителей, попросил бутерброд с икрой, сто пятьдесят коньяку и плитку шоколада, сунул парню в нагрудный карман деньги. Крошин всегда просил, а не приказывал, так ему казалось изощреннее и тоньше. Я только прошу, можешь не делать. Ну-ка, попробуй?
Парень принес из ресторана заказ. Крошин вежливо поблагодарил, шоколад положил Наташе на колени, сделал глоток коньяку, откусил бутерброд, поставил тарелку на свободный стул и отвернулся. Пусть видят, ни коньяк, ни икра его не интересуют. Начался заезд, Крошин не играл. Валек уныло стоял с другой стороны барьера, думая лишь об одном – как бы опохмелиться. С каждой ставки он получал рубль, а то и два. Сам не играл. Валек завороженно смотрел на стакан с коньяком. Крошин вновь оглянулся. Где же этот чертов милиционер? Худосочный глазастый дурачок, где он? А ведь я в воскресенье разыгрывал перед ним банкрота, вспомнил Крошин, взглянул на Валька и указал на коньяк. Мужичонка нерешительно протянул руку, Крошин кивнул. Валек судорожно выпил, сунул в рот остатки бутерброда, посмотрел на Крошина преданно, восторженно, полными слез глазами. Крошин улыбнулся. Скотина, животное, подумал он, тоже ласку любит.
Ночь Крошин почти не спал, забывался на несколько минут и вновь смотрел в потолок. Есть пальцевые отпечатки или их нет? Не должно, блефует старый бегемот, не мог он, Крошин, схватиться за дверь. Однако он хорошо помнит, что, когда испачкал копыто жеребца кровью и поднимался, рысак захрапел и пошел боком, Крошин отпрянул к двери денника и выглянул в коридор. Неужели в тот момент он оперся на дверь? Рука точно была в крови, потом он пошел и вымыл ее. Неужели оперся?
Крошин много раз слышал, что якобы преступник всегда оставляет следы. Их оставляют недоразвитые кретины, считал он, ненормальные. Талантливые люди глупостей не делают. Ночью он лежал на широкой тахте рядом с мирно спящей Наташей и думал, думал. Сейчас, увидев лошадей, Крошин вновь вспомнил Логинова. Вспомнил то воскресенье, заезд, как поднялся из этой ложи и решил: убью! Или я не Александр Крошин, или я убью его!
Он не собирался убивать на конюшне, шел туда, только чтобы увидеть Логинова, выслушать его объяснения. Может, старик очухается, извинится? По дороге Крошин поостыл, об убийстве уже и не думал, чуть было не повернул обратно. «Не получилось и черт с ним, – решил он и замедлил шаг. – Как-нибудь посчитаемся». Неожиданно он вспомнил, что Логинов знает его, Крошина, хуже того, наездник знает его мать, знает, что она жива.
Во время разговора в ресторане, перед тем как Крошин предложил сделку, Логинов вдруг спросил:
– Скажите, Крошин, а Питер почему покинули?
Крошин удивился неожиданному вопросу Логинова, и старый наездник пояснил, что в доме, где Крошин родился, живет племянница наездника. Логинов жил после войны в Ленинграде, заходил к племяннице и помнит Крошина еще пацаном. Мамашу же его видал нынешней весной, когда гостил в Ленинграде во время отпуска. Крошин пошутил, что земля такая тесная, не спрячешься. Тогда он всему этому значения не придал, а сейчас вспомнил. «Если старик сообщит о предложенной сделке дирекции ипподрома? – подумал он. – Дирекция в милицию, там Логинова допросят, – даже дух захватило от такой перспективы. – Хорошо, если просто выгонят с ипподрома, запретят ходить. А если узнают, что мамаша жива, а я ее давно „похоронил“? Начнут копать, что тогда?»