– Твоя взяла. Уходи с девками, бери лошадей и уходи. Преследовать не будем. Только из схрона ничего не бери.
– Не верю я вам, разбойнички. Сначала обещаете отпустить, потом грозите на кол посадить, потом голыми руками порвать. И что? Я цел и невредим, а из вашей ватажки только двое и осталось. Но ничего, я постараюсь и вас живота лишить.
– Дружинник, уходи с миром, мы тебя не трогали.
– Как не трогали? Я купца подрядился в целости в Муром доставить, в сохранности товар и людей обоза привести. Тому порукою было мое слово, по рукам при свидетелях ударили. Людишек обозных вы побили, дочку со служанкой украли.
– Остынь, дружинник, ты наших людей уже больше убил, так что счет равный, успокойся.
– Я успокоюсь, когда последний из вас дышать перестанет, в том слово твердое даю.
За оконцем замолчали.
– Чего молчите, тати? У меня в избе тепло, а замерзну – печь затоплю, продуктов – полный подвал, так что сидеть я могу долго – вам меня не пересидеть. Идите с Богом, уйдете – останетесь живы.
– Ты послушай, Артем, он нас милостиво отпускает. Ты нахал, дружинник.
– Юрием меня зовут, запомни и другим передай, если живым сможешь уйти. Как услышат мое имя – пусть лучше по норам своим прячутся, коли жизнь их никчемная им дорога.
– Сволочь ты первостатейная, дружинник!
За окном – снова тишина. Видно – отошли подальше, обсуждают – что делать. Избу сжечь можно, только и ценности их, которые всей бандой собирали, сгинут. Если в банде еще людишки остались – могут и не простить. Но и меня отпустить – покрыть себя позором. Я решил от обороны перейти в наступление. Не век же мне сидеть в этой избе? Я осмотрел через оконце пространство перед избой – никого не видно. Ну, была не была. Прошел сквозь бревенчатую стену, взвел курок мушкетона. Верная сабля пока покоилась в ножнах. Тихий разговор доносился из-за угла. Я обежал избу и зашел к ним в тыл, осторожно выглянул. Их было не двое, как я думал, а четверо. Трое уцелевших бандитов и один раненный в ногу, которого они вытащили из-за крыльца и отнесли в безопасное с их точки зрения место. Нет, мужики, где я – безопасного места для вас не будет.
Я прицелился и спустил курок. На открытом воздухе бабахнуло не так сильно, как в первый раз, а может быть – пороха я положил в меру. Но результат был почти тот же. Двое упали сразу, третий закричал, схватился за бок. Я бережно опустил мушкетон на землю – понравился он мне, вытащил саблю и пошел к разбойникам.
Оба оставшихся в живых – раненный ранее в ногу и раненный в бок уставились на меня, как на привидение.
– Говорил же – уезжайте подобру-поздорову, не послушались. Говорил, что умрете до полудня – не поверили, а я привык держать слово.
Оба не делали попыток защититься, да и какие с них вояки с такими ранами. Раненный в живот без современной хирургической помощи не доживет и до вечера, только мучиться от перитонита будет, коли раньше от кровопотери не умрет. Так что я только облегчил из состояние, убив обоих, и ни одна жилка в душе не дрогнула.
Вернулся, подобрал мушкетон. Да, неплохую вещицу сделали в Испании. Тяжеловата, но очень эффективна в ближнем бою. Оставлю себе, решил я.
Прошел сквозь стену, зашел в комнату девчонок. Обе сидели на деревянных полатях и смотрели на меня.
– Чего сидим, барышни, обедать здесь не будем, встаем и во двор, к лошадям.
– Все кончилось? Разбойники ушли?
– Ушли, барышни, едем домой.
Я прошел к лазу, открыл подпол, вытащил хозяйку, развязал руки.
– Прибери во дворе, некогда нам, уезжаем. До свиданья не говорю – думаю – боле не свидимся. А увижу еще раз – сам на суку вздерну.
Вышел во двор, вывел лошадей из конюшни, подсадил барышень в седла, и мы выехали со двора.