Оставив четырех бойцов в караульном помещении, я разделил свой отряд на две тройки и приказал начать зачистку, двигаясь по стенам вокруг усадьбы. Первую тройку повел десятник, вторую возглавил я.
Почувствовав свою силу, дружинники действовали без суеты, как их учили, и не открывали суматошной стрельбы на каждый шорох. Со стен раздавались только одиночные прицельные выстрелы, когда бойцы замечали подранка или пытавшегося спрятаться татарина. На все про все у нас ушло минут пятнадцать, и боярская усадьба снова оказалась полностью под нашим контролем, из бандитов не ушел никто.
Выбить дверь в боярский терем татары не успели и практически все полегли во дворе, даже не попытавшись выйти из-под огня. Десяток человек мы добили при зачистке, а четверых наиболее шустрых взяли в плен. Эта четверка спряталась под крыльцом, когда началась пальба, потому и уцелела.
Войти в забаррикадированный терем удалось только после того, как один из бойцов забрался в окошко на втором этаже и открыл запертую изнутри дверь на крыльцо. Боярыню с детьми мы нашли в чулане за здоровенным сундуком – Пелагея лежала в обмороке, а перепуганные дочери рыдали над телом матери. Дворня вся расползлась по щелям, забыв о боярыне, а три девки даже забрались на крышу терема, откуда их пришлось снимать, обвязав веревками.
Четверо бойцов отнесли боярыню в ее покои, и, пока дворовые девки приводили Пелагею в чувство, личный состав дружины занимался подсчетом потерь и сбором трофеев.
Убитых в моем войске оказалось всего трое – двое часовых, которых татары зарубили во дворе перед воротами, когда те пытались убежать, бросив боевой пост, а третьего бойца застрелил лучник, когда мы открыли огонь из казармы и один из налетчиков все-таки успел выпустить единственную стрелу. Парню просто не повезло, стрела попала ему точно в глаз. Было еще четверо легкораненых, но они получили не боевые травмы – двоих бойцов помяли перепуганные лошади, которых они попытались поймать, третий подвернул ногу, а четвертый порезался, наступив на валявшийся на земле нож.
Противник потерял пятьдесят два человека убитыми, и четверых мы взяли в плен. Правда, среди нападавших оказалось много тяжелораненых, которых я приказал добить, чтобы они зря не мучились. По нынешним временам практически любое огнестрельное ранение в грудь или живот – верная мучительная смерть, поэтому мой приказ являлся актом милосердия, а не заскоком садиста. Чтобы хладнокровно резать раненых, нужна привычка, и это необходимо сделать, пока бойцы не отошли от боевой горячки. Во дворе усадьбы мы также настреляли двадцать четыре лошади, а остальные ускакали в открытые ворота. При этом взбесившиеся кони насмерть растоптали полтора десятка своих же хозяев, которые бросились к лошадям, чтобы спастись бегством.
Самой большой неожиданностью оказалось то, что на усадьбу напали не татары, а самые настоящие русские, закосившие под татар. Действительно, среди налетчиков было полтора десятка татарских воинов, но руководил налетом боярин Путята Лопахин собственной персоной, родовая вотчина которого находилась в двадцати верстах от Вереи. Среди убитых также оказались младший брат Путяты и бывший тиун боярыни Пелагеи Андрей Мытник. Сбежавший тиун, похоже, и был инициатором нападения на усадьбу – предатель таким способом хотел втереться в доверие к новому хозяину.
Высланная мною в Верею разведка вернулась через час и доложила, что налетчики там порезвиться не успели, по-видимому решив сначала захватить боярскую усадьбу, а уж потом заняться мародерством в деревне. Я отправил разведчиков назад с приказом привести мужиков с подводами, чтобы вывезти из усадьбы людские и лошадиные трупы, а сам пошел к боярыне с докладом.
Пелагея лежала на кровати в своей опочивальне бледная как смерть, а вокруг нее суетилась толпа дворни, в момент опасности бросившей хозяйку на произвол судьбы. Я вкратце доложил обстановку, решив не беспокоить длинным докладом перенесшую стресс боярыню, но Пелагея с трудом поднялась с постели и приказала вывести ее во двор. Похоже, мой бравый доклад не убедил перепуганную женщину, и она захотела увидеть все своими глазами.
Женщины точно существа с другой планеты, потому что сначала делают, а уже потом думают. Лучше бы боярыня осталась лежать в постели, потому что уже через несколько минут ее принесли назад без сознания. Гора голых окровавленных трупов кого угодно до смерти напугает, а тут женщина, которая, наверное, даже курицы в жизни не зарезала. Хотя что это я к боярыне пристал? Едва ли не каждого второго мужика водой отливали, когда из Вереи пришел обоз, чтобы вывозить трупы. В общем, нарубили мы мяса мама не горюй, но на этом кровавая бойня не закончилась. Потому что утром меня вызвала Пелагея и приказала отправляться в Колпино – усадьбу Путяты Лопахина – и сжечь дотла гнездо змеиное.
Приказ на то и приказ, чтобы его выполнять, а не пререкаться с начальством, хотя от этой затеи пахло человеческой кровью. Однако если трезво смотреть на вещи, Пелагея была в своем праве, ведь это ее хотел убить и ограбить Путята со своими архаровцами. Если бы нападение имело под собой законную основу, не стал бы боярин косить под татар и не пошел на штурм, не предложив сдаться. Ответка за кровавый налет должна была быть по любым понятиям, но мне не хотелось наломать дров, чтобы не остаться крайним, когда власти начнут разбирательство произошедших событий. Приказ приказом, но голова дана человеку для того, чтобы ею думать, а не только жевать.
Выйдя из терема, я приказал десятникам готовить первый и второй десяток к ответному визиту в Колпино, а сам решил не пороть горячку и предварительно выяснить, чем мне может грозить эта карательная экспедиция. Конечно, пятнадцатый век не двадцать первый, но беспредельщиков во все времена не любили, и даже в средневековой Руси существуют свои законы. Поэтому после недолгих размышлений я отправился за советом к ключнику Митрофану.
Старый вояка во время штурма не растерялся и спрятался на конюшне вместе с конюхами, вот и не попал под раздачу. Пока бойцы седлали уцелевших лошадей и надевали на себя наименее пострадавшую от пуль и картечи трофейную броню, я беседовал с ключником за жизнь. Митрофан мне доходчиво разъяснил, что Колпино нужно захватывать по-любому и желательно взять пленных из родственников Путяты, которые станут свидетелями на княжьем суде. Такое кровавое дело не обойдется решением княжеского боярина – это что-то типа местного смотрящего, назначенного великим князем, и боярыне придется ехать в Москву в Разбойную избу [8] .
Как оказалось, за погибшим Путятой уже подозревали грешки подобного рода, но за руку его никто не поймал, а сплетни и слухи к делу не пришьешь. Правда, жил покойный явно не по средствам, так как в его уделе имелись всего три деревеньки с сотней мужиков, а холопов в боярской усадьбе было не меньше, чем у родовитого князя. На какие шиши, спрашивается? Митрофан посоветовал мне захватить в плен жену Путяты и его младшего сына, так как старший тоже погиб во время штурма, и его труп только что опознали пленные.