После судьбоносного визита к архиепископу Ионе я понял, что за божьими людьми нужен глаз да глаз, так как попы запросто спишут меня в расход, сославшись на интересы церкви, поэтому сразу вспомнил о Расстриге. Мефодий, наверное, уже замучился ждать от меня тайных поручений, поэтому с радостью принял задание стать тайным агентом в администрации архиепископа. Чтобы Расстрига проникся важностью момента, я наплел ему, что он должен обезопасить наше праведное дело от поползновений затесавшихся в окружение Ионы приспешников Сатаны.
Мефодий и сам давно уже пришел к выводу, что все беды на Руси происходят не от лени и раздолбайства населения, а по вине агентов врага рода человеческого, пробравшихся в лоно церкви. Новоявленный Штирлиц не стал задавать лишних вопросов, получив мой приказ шпионить за людьми Ионы, а с горящим взором поклялся вступить в смертельную схватку с самим дьяволом.
Я был абсолютно уверен, что попы постараются сделать из Расстриги своего соглядатая, поэтому решил сыграть на опережение и подсунуть владыке своего двойного агента. Однако чтобы Мефодий не наделал глупых ошибок, мне пришлось подробно ему разъяснить, что такое двойной агент, и обрисовать примерную схему поведения, а также посвятить парня в азы конспирации. Конечно, мои наставления были сделаны на уровне начитавшегося детективов дилетанта, но в пятнадцатом веке и подобные знания являлись настоящим откровением.
Нет ничего интереснее для молодежи, чем игра в шпионов, поэтому Мефодий взялся за порученное дело с огромным рвением, будто всю свою жизнь готовился стать разведчиком в тылу врага. Мало того, парень неожиданно проявил недюжинный ум и врожденную смекалку, а вскоре настолько вжился в роль, словно закончил спецшколу абвера или НКВД.
Благодаря неусыпной бдительности Расстриги мы были в курсе планов архиепископа на наш счет и более или менее застрахованы от неприятных неожиданностей. Недаром говорят: предупрежден – значит, вооружен.
Мефодий удачно вжился в роль двойного агента, что благотворно сказалось на отношениях с церковью, которая надежно прикрыла мои тылы от слухов о моем самозванстве. Конечно, доносов на меня было написано много, но доброжелатели быстро получили кадилом по башке от самого владыки, и вскоре родовитые новгородские бояре признали боярина Томилина за своего.
Однако признание моего нового статуса имело и свои минусы, так как, пока я числился в самозванцах, меня не доставали визитеры. Мне удалось без помех заниматься запуском в производство огнестрела и заказать кузнецам в Водской пятине [42] три сотни комплектов заготовок для «дефендеров» по оговоренным образцам. На самом деле я собирался изготовить только две сотни винтовок, но с учетом возможного брака и конструкторских ошибок выход готовой продукции наверняка будет значительно ниже.
Человек, занимающийся конкретным делом, намного проще в общении болтающего языком теоретика при власти, поэтому я быстро нашел общий язык с мастерами Водской пятины. Мастеровому люду было без разницы, в какую сторону ты крестишься, главное, что их заботило, есть ли у тебя серебро, чтобы заплатить за работу. В общении с новгородскими промышленниками мне оказал посильную помощь Сторожевский, у которого имелись серьезные рычаги влияния на них, в результате чего работа значительно ускорилась.
Увы, но самозванцем я числился недолго, поэтому малина скоро закончилась, и ко мне в усадьбу зачастили визитеры с приглашениями от новгородских бояр. На Томилином подворье уже во всю ширь развернулось строительство будущего оружейного завода, казармы для моей дружины и нового боярского терема, а я был вынужден корчить из себя вельможу, раскатывая в возке по Новгороду, и париться в боярском кафтане на приемах.
В обыденной городской жизни я уже неплохо ориентировался, но был не в курсе табели о рангах новгородских боярских родов и полностью доверился мнению Еремея Ушкуйника. Еремей вырос в этой среде, а потому составил список бояр, которых я обязательно должен посетить с визитом вежливости, а от остальных приглашений посоветовал отписаться. В именной список попали бояре: Борецкие, Авиновы, Кузмины-Караваевы, Судаковы, Тучковы, Норовы и Лошинские, а также новгородский посадник Михайло Семенов и степенной тысяцкий Лука Федорович.
Я толком не представлял себе, как правильно держаться на светских мероприятиях, чтобы ненароком не уронить боярскую честь и достоинство, и уговорил Еремея сопровождать меня к посаднику и тысяцкому. По каким-то политическим соображениям доверенному лицу владыки было невместно праздно раскатывать по городу, поэтому во время визитов в усадьбы родовитых бояр меня сопровождал Никифор Ушкуйник.
Для такого дела мне пришлось нехило потратиться на парадный боярский прикид и на одежду для сопровождающих меня дружинников, однако и в двадцать первом веке человека встречают по одежке, поэтому приходилось соответствовать своему новому статусу. Слава богу, я догадался заблаговременно озадачить подчиненных планом работ на неделю, потому что на следующие семь дней я полностью выпал из рабочего графика.
Это обычные люди ходят в гости запросто, а визит к родовитому новгородскому боярину – это настоящая экспедиция на Марс. Здесь все правила поведения четко расписаны, словно траектория полета ракеты. Увы, но в этих идиотских правилах и предписаниях сам черт ногу сломит, поэтому без помощи братьев Ушкуйников я наверняка бы опростоволосился.
К моей радости и удивлению, первый визит к новгородскому посаднику прошел без серьезных накладок, в результате чего мне удалось избавиться от некоторого психологического зажима, а затем я втянулся в процесс.
По большому счету эти визиты являлись чисто формальным делом и практически не принесли новой информации, однако я познакомился с новгородской элитой, а она пусть и нехотя, но смирилась с моим существованием. Однако все без исключения родовитые новгородцы старались исподволь показать, что я им не ровня и они принимают меня только из уважения к новгородскому владыке. Мнение лопающихся от спеси родовитых бояр мне было по барабану, поэтому я только криво улыбался хозяевам и отделывался общими фразами на их завуалированные наезды.
Сценарий гостевых визитов был прописан до запятой, поэтому продолжительные церемониальные посиделки в парадном зале терема за ничего не значившими разговорами традиционно заканчивались банальной пьянкой и неумеренным обжорством. Такой распорядок дня негативно сказывался на моем здоровье, но в конце концов осточертевшие визиты закончились, и я с облегчением вернулся к делам насущным.
Постепенно основные строительные работы на Томилином подворье подошли к концу, и 15 июля 1463 года мы переехали с постоялого двора в собственную усадьбу. Правда, отделочные работы, достройка казармы и хозяйственных помещений продолжались еще до середины октября, но я решил бросить все силы на подготовку производства «дефендеров», постройку производственного цеха и жилья для постоянных рабочих.
Томилино подворье теперь огораживала настоящая крепостная стена с башенками по углам, а также башней над въездными воротами. Поначалу Еремей отговаривал меня от ненужных, по его мнению, трат, так как внутри крепостных стен Новгорода было безопасно и обычного тына было вполне достаточно, но я уперся рогом и настоял на своем.