Мятежники под предводительством бывших солдат и офицеров ухитрялись обзаводиться даже пушками…
Наконец, два века назад бывший ютаркский пехотный капитан Стуррис, бывший вождь Каманго, и пророчица Ассунга Йаола Риша подняли мятеж в Эль-Бако, и к ним примкнул гарнизон из подневольных солдат, и когда на главной площади жрица Монгалы провозгласила что «нет ни черного, ни белого, ни язычника, ни верного, но все люди и дети Небес» — мало кто понял всю опасность. Тем более бунт был быстро подавлен, — пусть и благодаря предательству в рядах смутьянов. Одних сожгли, других повесили, одного колесовали, одного живым повесили в городе на цепях, а Стурриса поджаривали на медленном огне почти полдня…
И пусть Йаола с несколькими тысячами рабов всех рас, пола и возраста ушла в джунгли Хучитано — власти лишь усмехнулись. Жалко убытков, но если хотят сдохнуть в болотах и дебрях этих проклятых низин, то, как говорится, земля пухом. Никто не понял, что это лишь начало…
Прошло время, и на окраинные посты и плантации стали нападать выходившие из лесов отряды, над которыми развивались черно-белые знамена Совета Равных, а в рабских бараках и хижинах начали поминать «государыню Ассунгу, владычицу пикаронов».
С тех пор было много всякого, но главное — это то, что пикароны не только не исчезли, а уже владеют и землями и кораблями, и имеют аж три государства…
Все это он вспоминал, пока конвоиры отвели их в одну из просторных хижин, и пока за ними явились эти четверо — как показалось Йунусу, удивленные и встревоженные, — и под многочисленными любопытными взглядами они отправились за окраину Дарина — сюда, в расщелину скал, где зияла пещера, обрамленная грубо вырубленными из гранита тяжелыми пилонами — на манер уаджетского храма, руины каких еще попадаются по всему Шаргибу.
А затем произошло странное объяснение — как будто четверка жрецов спохватилась в последний момент. И честно говоря, Йунуса это встревожило — ведь обо всем договорились!
Но почему? Из-за цвета кожи? Но среди пикаронов есть не только айланцы… Или потому что его реис — маг?
— Довольно, Фалбогиба, — повторил старик, судя по изменившемуся лицу принявший решение. — Слова произнесены и просьба объявлена… Ты можешь войти в святилище и спросить — возможно, Отец Змей снизойдет к твоей просьбе — ради той самой капли крови истинных людей, которая течет в твоих жилах, если ты не врешь…
— Я иду… — коротко бросил Рагир, и у Йунуса возникло ощущение, что эти слова обращены отнюдь не к присутствующим.
Рагир размеренно зашагал к порталу. Вскоре гранитный провал поглотил его.
Потянулось ожидание.
Йунусу очень не нравилось выражение, промелькнувшее в глазах старшего из жрецов. Он явно что-то знал. Что же? В храме засада? Ловушка? Или… или и в самом деле в глубине каменной толщи таится древнее темное колдовство?
И в самом деле, жрец Бандаго был уверен, что этот человек, за которым стоит тень истинной тьмы, оттуда не выйдет. Как бы он ни был силен, но почуять ловушки он вряд ли сможет, а есть еще и живые стражи, что не подвержены людским чарам…
— Похоже, вам придется поискать другого вождя, а, шарг? — произнесла Фалбогиба, недобро рассмеявшись. А… не придется, — с явным разочарованием бросила она. И тут как-то не по-живому посветлела.
Посерел и старый жрец, ойкнув, отступила на пару шагов Дарана. И сам Йунус ощутил уже не холодок — самый настоящий холод, — как когда-то на перевалах Каххатского хребта, где с неба падает белая крупа замерзшей воды.
Ибо из пещеры вышел как ни в чем не бывало их капитан.
Вышел не один — его шею и руки обвивала здоровенная черная змея, чью шкуру пятнали мелкие оранжевые горошины. Над его плечом покачивалась остроугольная голова с двумя выступами. Рогатая имбуги — самая опасная и ядовитая змея, какая есть в Айлане — привезенная сюда с каким-то работорговым кораблем и изрядно размножившаяся в Дальних Землях. Как ни в чем не бывало Рагир подошел к замершей в неподвижности четверке жрецов.
— Я поговорил с Отцом Домбаллой, — сообщил он улыбаясь, и от этой улыбки даже Йунусу стало нехорошо.
— И что он сказал тебе? — запинаясь пробормотал жрец.
— Что он доволен мной. И недоволен тобой, старик, — усмехнулся пират. — И он посылает со мной тебе свое недовольство…
Черной лентой имбуги соскользнула с тела Рагира и обвилась вокруг ног старика, медленно поднимаясь к голове. Обвив шею живой гарротой, рептилия замерла как бы в раздумье. И голова ее, повисшая в нескольких дюймах от серого лика старца, чуть покачивалась как бы в раздумье.
— Он недоволен тобой, старик… — усмехаясь повторил Морриганх.
Закатив глаза, рухнула на песок Фалбогиба — прямо к ногам капитана. Дарана держалась каким-то чудом, зато в глазах второго из жрецов Йунус разглядел тень промелькнувшей надежды — ибо именно он займет место верховного жреца, если тот падет жертвой гнева Отца-Змея, чей посланец вот-вот прикончит слишком много вообразившего о себе Бандаго.
— Но ты еще можешь быть прощен…
Змея соскользнула с шеи старца и не спеша поползла обратно к пещере.
Мутабасса рухнул на колени перед Рагиром, бормоча: «Избранник…Избранник…» Его примеру последовали двое оставшихся служителей культа…
3339 год от Возведения Первого Храма. 7-е число месяца альтос.
Ничьи Земли. За два года до основного действия.
— Капитан, а может быть… Может быть, и в самом деле нам не надо было это затевать?
Рагир покачал головой.
— Нет, Корн, я не отступлю — поздно. Мне нужно взять Туделу и по-другому быть не может.
— Но, мой лорд, мы ведь и так уже богаты…
— Не в золоте дело…
Корн-ок-Рани нерешительно помолчал, а его глаза по-прежнему отражали глубокое сомнение.
— Друг мой, — Рагир усмехнулся. — Ты со мной уже пятый год — и разве ты пожалел хоть раз об этом? Послужи мне хорошо, Корн-ок-Рани, и, быть может, в один прекрасный день ты будешь вознагражден так, как не можешь вообразить!
И глаза Рагира — Корн мог бы поклясться — на мгновение блеснули отсветом дальних костров преисподней.
Корн ощутил, как в глубине его неробкой души моряка, пирата и офицера вдруг шевельнулся неподдельный ужас. Словно перед ним стоял не сам Рагир — человек конечно суровый и жестокий, — а некий жуткий призрак.
Но отступать было действительно поздно.
На стоянку у безымянного атолла в Наветренной гряде Архипелага, со всего Изумрудного моря к Рагиру три месяца прибывали флибустьеры: хойделльцы, арбоннцы, фризы, отщепенцы-эгерийцы, танисцы, мелкие вольные капитаны из лабиринта островков и бухточек.
На клич и обещание добычи собрались самые солидные люди из числа «вольных добытчиков». Был тут капитан Балом, пришедший под своим флагом — красным с белыми и зелеными лентами; Соук под черным флагом с желтыми полосами; Пит Хасс, плававший под синим штандартом; Эдмон-Камбала, на чьем желтом флаге была вышита обнаженная красотка с мечом в руке; его старый знакомый Святоша Антис, аббат-расстрига, после каждого успешного грабежа возносивший благодарственную молитву Эллу с пушечного лафета, — всё люди известные и уважаемые.