— Откуда… — начал было капитан, невольно приподнимаясь с табурета.
— Ее вместе с картой вынес из джунглей Ничьих Земель больше полувека назад капеллан Сен-Кропезского полка, преподобный отец Морио, да успокоится его душа в мире, — сообщил епископ. — Он отправился в рейд против эгерийцев вместе с двумя ротами и оказался единственным, кто вернулся. К сожалению, разум его уже безнадежно помутился к тому времени, как он вышел в расположение нашего десанта.
Эохайд молча кивнул. Преосвященный говорил о войне Трех Королей, когда Арбонн и Хойделл заключили союз, с целью выбить эгерийцев из Дальних Земель и поделить их между собой. Тогда сорокатысячная соединенная армия союзников почти вся погибла в боях на островах, при неудачной осаде Марагены да в джунглях Ничьих Земель. Именно тогда они и стали Ничьими — единственная уступка, какую вырвали у Толетта.
Забавно, что совсем немного лет спустя принц Руперт с несколькими тысячами бродяг и авантюристов добился куда большего.
Но не старые войны сейчас занимали Эохайда.
Он и в самом деле был не слишком учен, книг за свою жизнь прочел почти что ничего, учась всему понемногу у разных людей. Но он, как и полагалось пирату, великолепно разбирался в том, что и сколько стоит.
И накрепко помнил одну нехитрую вещь. Обычное ювелирное изделие идет как полторы цены веса содержащегося в нем металла. Отмеченное клеймом знаменитого ювелира — от трех до десяти. Если мастер покинул сей мир, то может дотянуть и до двух десятков. Столько же берут за украшения с Дальнего Восхода или Юга. Украшения древних времен — будь то Урмосская империя, старые гаэльские королевства островов и материка или то, что выкапывают в сурийских землях из древних курганов, не говоря уже об Уаджете, — тут иногда кладут и больше ста монет на вес древней фибулы или гривны.
Но вот что касается изделий ата-аланцев — тут обычные способы просто неприменимы. Каждое из них продается с аукциона, и мало в казне какого короля найдется с сотню тысячелетних золотых и платиновых фигурок или украшений.
А то, что вещица не подделка, ему было очевидно. И дело тут даже не в ауре темных давних времен, что окружает крошечного уродливого идола. Просто… Просто до сей поры никто не научился еще так обрабатывать платину, как это делали искусники сгинувшей благословенной (она же проклятая) земли.
Ни отливать, ни резать, ни даже толком плавить серебристо-белый, тяжелый и воистину благородный металл не умел никто. Даже растворить ее не получалось у алхимиков. Да, эгерийцы кое-как научились чеканить из нее монету — разогревая в горнах намытый в россыпях платиновый песок или сточенные в опилки самородки и отбивая раскаленный металл тяжелыми молотами в стальных формах. Но даже простой перстень сделать таким способом можно было лишь после двух-трех попыток.
Так что сейчас на столике стояло настоящее сокровище стоимостью как минимум в неплохой корабль.
И невольно Эомар проникся уважением к епископу: конечно, обычаи вольных мореходов защищали клиента, но как бы то ни было — принести такую драгоценность в разбойничий притон?
— Хотите, я добавлю ее к задатку? — осведомился служитель Элла.
— Нет, благодарю, — сглотнув, бросил пират. — Хорошо, я… я согласен. — Эомар допил ром и встал, почувствовав при этом легкую дрожь.
— Милейший! — крикнул епископ хозяину таверны. — Перо, бумагу и чернила!
Через несколько минут договор был составлен и подписан.
— Ну, вот теперь, когда все формальности соблюдены, не могли бы вы изложить свой план, капитан?
— Извольте. Но имейте в виду: я все равно должен дать согласие на второго.
— Ладно-ладно, у вас будут возражения относительно капитана Альери?
— Игерны? — переспросил Эохайд. — Но… То есть… Нет, конечно!
* * *
Игерна открыла глаза, приподнялась на койке.
Солнце вовсю било в широкие иллюминаторы, и капитан де Альери недовольно поморщилась.
Надо же — загуляла изрядно!
Оглядела каюту.
Ранее этот фрегат принадлежал Арбоннскому флоту и ходил под белым с цветками розы флагом великой державы. Корабль оказался в руках Игерны де Альери почти без боя. Именно тогда она получила оба свои прозвища — и вполне заслуженно.
Спотыкаясь о пустые бутылки, пиратка пробралась к столу, на котором были раскиданы карты, но даже не взглянула на них: острова по бумаге не бегают. Лучше выпить! Женщина перегнулась через стол и потянулась за стоявшими под ним непочатыми бутылками. Достав две, плюхнулась на пол, облокотившись спиной о сундук с одеждой (одежда, впрочем, была разбросана по каюте, как и оружие, что было уже совсем непорядком).
Эгерийка чертыхнулась пару раз, пока пыталась выдернуть застрявшую в бутылке пробку. Та не поддавалась, и Игерна в сердцах просто с размаху ударила горлышком по столу, разбивая его — старый кабацкий прием.
Ром весело забулькал, вливаясь в горло и приятно его обжигая.
Ей враз полегчало.
— Хей, Хор! — заорала, выбираясь на палубу. — Хей, кастрюльный адмирал, вылезай, капитану закусить нужно!
Из двери камбуза высунулось сначала темное лицо корабельного кока, а потом и вся она целиком.
Босая, с голым животом, в короткой кофточке, едва сходящейся на высокой груди… в кружевном, когда-то роскошном переднике, ныне носящем следы всевозможных блюд, коими Хор'Тага потчевала команду. За кушаком — рукоять топорика, которым рубила мясо. Она вообще предпочитала топор всякому другому оружию.
Лениво подбежала, держа в руках уже заранее приготовленный поднос с черепашьими колбасками.
— Ты как всегда отлично выглядишь, — польстила капитанша своей подруге — мастерице похлебок и каш.
— Что есть, то есть, — буркнула Хор'Тага. — А тебе, абуна, не надо напиваться в стельку, так и мозги пропить недолго.
— Какая я тебе абуна? — возмущенно воскликнула Игерна. — С каких пор я абуна? Я для тебя — капитан де Альери!
Хор лишь улыбнулась, шутливо поклонившись.
Эгерийка доверяла своему коку больше, чем кому бы то ни было на «Акуле».
Были на то причины…
— Подавать завтрак, абуна? — осведомилась Хор.
При мысли о еде тошнотворный комок зашевелился в желудке.
— Нет, спасибо, не хочется что-то, — отказалась Игерна.
— Как скажете, капитан, — вновь чуть поклонилась Хор'Тага.
Игерна была единственной, кому девушка кланялась.
Три года назад, месяц спустя после захвата фрегата, Игерна взяла на абордаж судно, следовавшее к Арбаосу с сотней рабов на борту. Рассудив здраво, команда «Акулы» решила воспользоваться такой удачей, взяв новый курс, чтобы доставить груз к месту следования и получить куш от торговли живым товаром. И вот когда груз уже сгоняли на берег, Игерна заметила среди рабынь девушку лет восемнадцати с гладкой оливковой кожей и большими красивыми глазами, полными не страха, но ярости. Схватив мулатку за руку, пиратка рывком поставила ее на ноги и впихнула в свою каюту. Что ею двигало в тот момент, она никогда не признавалась. Жалость? Сострадание? Интуиция? Похоже, что последнее — ни к жалостливым, ни к добрым людям Игерну Отважную (она же Бесстыжая) никто не причислил бы. Но прихоть судьбы спасла Хор'Тагу, ставшую с тех пор коком.