Ну да все лучше, чем сидеть, как пришлось бы после аварии…
Следующим важным звеном должно было стать круглосуточное дежурство и контроль над электростанцией и прилегающими к ней территориями. Ведь хоть саму первопричину возможной катастрофы устранили, но оставались, так сказать, «альтернативные варианты», называвшие другие источники аварии. Возможность диверсии они также не имели права исключать.
Собственных сил прометеевцев для столь масштабной операции не хватало. Поэтому пришлось обратиться за помощью к украинским коллегам. Председатель местного КГБ выделил учебный батальон погранокруга. «Такого аврала со времен Олимпиады-80 не припомню», — пошутил он.
Да уж, пришлось потрудиться. Десять дней пахали, как проклятые. Причем приходилось соблюдать режим строжайшей секретности, чтобы ни верхи ни низы не заподозрили чего-то такого, неладного. Зачем людям портить предпраздничное настроение?
Вон все дружно готовятся к Международному дню солидарности трудящихся. Закупают снедь, спиртное на долгих четыре дня выходных. Эх, погуляют! На шашлычки выберутся. Благо погодка чудная, просто летняя стоит. На небе ни облачка. Все уже одеты легко: мужчины в футболках-безрукавках, прекрасный пол — в открытых платьях.
Первый секретарь ЦК КПУ лично просил, чтобы не нервировали граждан попусту. И без того нелегко сейчас. Магазины пустые, везде длиннющие очереди. Правда, к Первомаю руководство республики таки изыскало внутренние резервы и подвезло в продмаги кой-каких товаров, но все же…
Странно, конечно, с параллельными мирами вот разобрались, а куда пропадают товары из магазинов, наверное, никакая магия не скажет. Вроде делают и делают, ну пусть и не «Версаче» или «Ив Сен Лоран», но ведь и родного «Скорохода» не вдруг купишь?
Заканчивалась ночь, а с ней и смена.
Тяжело поднялся из кресла заметно спавший с лица Василий. Ну шутка ли, можно сказать, второй раз родился парень. Встали и Снегирев с Лебедевым.
— Можете отдыхать, — бросил майор исполняющему обязанности. — Проверка окончена, мы вас покидаем…
— И каковы же ваши выводы? — осведомился инженер.
— Условно хорошие, — буркнул Лебедев.
— Ну все-таки мне хоть радоваться или к неприятностям готовиться? — неловко сострил и. о.
— Как вам будет угодно, — пожал плечами Снегирев.
Загрузившись в «Волгу», взятую «напрокат» в киевском ГУГБ, они поехали на юг. Предстояло еще отметить командировки, а потом сесть на поезд Киев — Москва, билеты на который уже были забронированы.
Когда они отъезжали от Припяти, Снегирев невольно оглянулся. Позади него жил своей мирной, предпраздничной жизнью город-работяга, на окраине которого высились сурово-сдержанные сооружения Чернобыльской АЭС.
Город, который они только что спасли.
— Красота-то какая, Алексей Евгеньевич! — прозвучал в салоне восторженный мальчишеский голос Василия.
Это были первые слова, сказанные им за последние несколько часов.
— Ты по сторонам не глазей, — напустил строгости в голос майор. — За рулем как-никак… А вернемся, на отпуск тебе рапорт подпишу.
— Вот спасибо, товарищ майор! Мама так обрадуется! А вы не хотите в гости? Она так рада будет, так рада. Сейчас в Белой Церкви самая красотища. Все цветет, жизни радуется! Мама вас варениками угостит. У нее такие вареники с творогом — пальчики оближешь.
— Ладно, вареник, за дорогой следи! — чуть повысил голос Алексей. — Вот влетишь в какой-нибудь КамАЗ, и будет нам полный… Армагеддон! Через манупу, как грится!
Он тут же пожалел о своей резкости — парень тоже ведь нервничал.
А потом случайно перевел взгляд на зеркало заднего вида и забыл обо всем…
«Б… Пи… полный и окончательный!»
— Етить твою! — выкрикнул пробудившийся Лебедев, а в следующий миг Василий резко ударил по тормозам, так что машину развернуло юзом, едва не выкинув на встречку.
— Алексей Евгеньевич, не может быть! — В Васином голосе уже не было восторга, один ужас.
И было от чего. За их спинами над зданием Четвертого энергоблока поднялся в небо столб пламени метров в сто, а несколько секунд спустя в небо взмыл еще один огненный фонтан…
Снегирев, окаменев, лишь механически перебирал варианты: диверсия («Все-таки диверсия!»), мини-землетрясение, всевозможные плазмоиды, полтергейсты и козни инопланетян — вся та чушь, которую они отсеяли, хотя и не могли, не имели права не учитывать.
А еще вертелась в мозгу фраза из какого-то итогового отчета: «В результате аварии из сельскохозяйственного оборота было выведено около 5 млн га земель, вокруг АЭС создана 30-километровая зона отчуждения, уничтожены и захоронены (закопаны тяжелой техникой) сотни мелких населенных пунктов…»
И еще… Там, среди дыма и раскаленного воздуха, было еще что-то, и оно наливалось угрожающим сине-багровым свечением. И уплотнялось, постепенно приобретая очертания гигантского лица. Не человеческого.
Огромные круглые, как у совы, глазищи. Не два, как у людей, а три. Третье, самое большое око расположилось посредине высокого, испещренного глубокими морщинами лба. Причем совсем не видно было ресниц. Из гигантской пасти торчали кривые острые клыки, то и дело облизываемые темно-лиловым языком, с которого на землю, прямо на крыши строений атомной электростанции падали желтоватые комья слизи. Большущие слоновьи уши чудовища шевелились, словно паруса на корабле, нагоняя порывы шквального ветра.
— Б… буду сука на х…, майор! — хрипло заорал Лебедев.
И тут все закончилось. Ни взрыва, ни чудовищной дьявольской хари.
…Ночь с 25 на 26 апреля 1986 года прошла в городе Припять спокойно. Равно как и сменивший ее день, а за ним и следующий…
— Завтра приедем в Москву, я подпишу тебе рапорт на отпуск, завизирую у генерала и поедешь себе в свою Белую Церковь, — размешивая сахар в граненом стакане в подстаканнике, пообещал Василию Снегирев.
Парень прореагировал как-то вяло. Что-то он сдал за последние дни. Простудился, что ли?
«В гроб краше кладут», — невесело пошутил про себя майор.
Или перенервничал молодой? Да шутка сказать, он же должен был погибнуть…
Но с другой стороны, Алексей ведь тоже видел, и не раз, свою смерть, причем в самых разных видах и вариантах.
У выщербленной кирпичной стены в горящем городе перед строем боевиков. В подбитой бронетехнике всех разновидностей на всех широтах — от Ливии до Синцзяня. На дыбе под кнутом палача. Наконец, в загаженном холодном бункере, за стенами которого бушевала двенадцатибалльной пургой ядерная зима. Или дело в том, что те смерти — это лишь вероятность или возможность, а та единственная, что помнит Василий, факт? Но ведь он жив, чего ж теперь?
Да, с хищным злорадством вдруг подумал Снегирев. А ведь они первый раз серьезно изменили ход событий. В мировом масштабе! До того это были лишь мелкие укусы и делишки, да подсыпание песка в буксы колеса судьбы. А теперь старая карга-история получила от них хар-роший пинок под зад! То ли еще будет, старая дура!