Т. заставил себя выдержать короткую паузу.
— Три!
Немедленно вслед за этим он приподнялся и стал метать лезвия, чуть поворачиваясь после каждого броска. Четвёртый нож в кого-то попал — это стало ясно по полному боли крику. Морщась от презрения к себе, Т. бросил ещё два лезвия в то же место, и крик перешёл в хрип.
Из кустов снова стали стрелять, и Т. спрятался за лошадью. Как только стрельба стихла, он опять кинул несколько ножей. В этот раз он попал сразу в двоих. Каждый раз после крика боли он посылал в ту же точку ещё два острейших куска стали.
Из кустов по-прежнему хлопали револьверы — но выстрелы стали реже. Т. определил, что там осталось ещё трое.
— Господа, — крикнул он, — я в последний раз предлагаю прекратить! Хватит страданий и крови!
— Лицемер! — крикнул в ответ Кнопф.
Вынув из кармана ещё одну холодную стальную рыбу, Т. подкинул её на ладони и метнул на звук голоса. Кнопф взвыл.
— Негодяй! Вы проткнули мне икру! Вы за это ответите!
— Повторяю, — отозвался Т., — с вашей стороны было бы разумнее выйти из кустов!
— Если мы выйдем, — раздался голос одного из помощников Кнопфа, — вы гарантируете нам безопасность?
— Предатели! Трусы! — зашипел Кнопф. В ответ раздалась грубая брань.
— Я не причиню вам вреда! — крикнул Т.
— Вы обещаете?
— Обещаю. Я вообще никому не приношу вреда. Стараюсь, во всяком случае… Люди по неразумию вредят себе сами.
— Пока у вас остаются ножи, мы боимся! — объявил подручный Кнопфа. — Выбросьте их на дорогу! Только без обмана!
Через несколько секунд жилет с остатками метательного арсенала вылетел из-за трупа лошади и тяжело звякнул о дорогу.
— А стилеты? У вас ведь ещё должны быть стилеты?
— Верно, господа, — ответил Т., кое-как натягивая на голое тело испачканную в пыли рубашку. — Ваша осведомлённость поражает. Но и вы, пожалуйста, выкиньте свои револьверы. И не забудьте отобрать револьвер у Кнопфа.
В кустах произошла быстрая борьба, сопровождаемая причитаниями и всхлипами.
— Предатели! Глупцы! — забормотал Кнопф. — Вы все умрёте! Вы не знаете этого человека. Вы думаете, он отпустит кого-нибудь живым?
Один из помощников Кнопфа крикнул:
— Кидаю револьверы на дорогу, граф!
На дорогу, один за другим, грохнулись три полицейских «смит-вессона».
— Позвольте вам напомнить, господа, у вас ещё были ружья! — крикнул Т.
Два ружья упали в пыль рядом с револьверами.
«Неужели они это всерьёз? — подумал Т. — Верится с трудом… Однако надо держать слово».
Отцепив от шаровар чехол со стилетами, Т. кинул его на дорогу.
— Теперь выходите! — крикнул он. — Не трону, слово чести!
Из кустов выбрались двое компаньонов Кнопфа. Они держали руки перед грудью, показывая, что у них нет оружия. Но эта поза, которая должна была развеять подозрения Т., заставила его нахмуриться — идущие в его сторону сыщики слишком уж походили на готовых к атаке боксёров.
«И где таких только набирают? — подумал он, — Сколько их уже прошло перед глазами — и все одинаковые, словно вылепленные из серой пыли в каком-то угрюмом питомнике… Надо бы с ними поговорить, вдруг в них всё же теплится искра сознания…»
Оба сыщика были крепкими усатыми мужчинами лет тридцати-сорока, с мясисто-брыластыми лицами любителей сосисок и пива, но один был лопоух, а другой с бакенбардами. Наряжены они были в клетчатые костюмы, намекающие на опасные приключения и спортивный образ жизни — вроде тех, что петербургские либеральные адвокаты надевают для воскресной автомобильной прогулки на острова.
— Покажитесь и вы, граф, — сказал сыщик с бакенбардами.
«Они явно что-то замышляют, — решил Т. — Однако людям следует верить даже тогда, когда они почти наверняка лгут. Я должен дать им шанс…»
Поднявшись из-за мёртвой лошади, Т. показал сыщикам свои пустые руки. Тут же оба выхватили из-под своих клетчатых пиджаков по маленькому «дерринджеру» и навели оружие на Т.
— Руки вверх, граф!
Т. вздохнул.
— Господа, — сказал он, поднимая руки, — я, конечно, подчинюсь вашему требованию. Но как вы будете смотреть мне в глаза?
— В этом нет необходимости, — сказал Кнопф, выбираясь из кустов. — Вы мастер единоборств и должны знать, что при поединке со смертельно опасным врагом не следует смотреть ему в глаза. Надо глядеть в центр треугольника, образованного подбородком и ключицами.
На Кнопфе был такой же клетчатый костюм, как на его компаньонах — только лучше сшитый. Т. вдруг пришла в голову странная мысль: возможно, Кнопф, подобно морскому моллюску, размножался, отщипывая створками раковины крохотные куски своей плоти, которые затем обрастали собственной клетчатой оболочкой и становились почти неотличимы от родителя.
«Вот только ни один из них не прожил пока достаточно долго, — подумал Т., — чтобы выяснить, становятся они в конце концов точно такими как Кнопф или нет. И эти вряд ли проживут…»
Видимо, что-то недоброе отразилось на его лице. Лопоухий сыщик занервничал, помахал в воздухе дулом короткого пистолета и сказал:
— Предупреждаю — ни одного двусмысленного движения!
Т., не опуская рук, попятился от мёртвой лошади.
— Позвольте, господа, — сказал он, — откуда мне знать, какие движения вы находите двусмысленными? Это зависит от вашего воспитания, социального класса и обстоятельств жизни.
— Подстрелим как куропатку, — грозно сказал лопоухий. — Лучше и не пытайтесь.
— Я безоружен и не представляю опасности, — ответил Т. — Опасность, как говорят китайские мудрецы, внутри вас самих.
Т. пятился значительно медленнее, чем сыщики шли в его сторону, и было понятно, что он никуда не уйдёт. Но презрительная улыбка на его лице явно действовала им на нервы. Клетчатые господа решительно прибавили шагу.
— Не слушайте его, — сказал Кнопф, — не хватало только… Стой! Назад!!
Но было уже поздно — лопоухий тронул ногой натянутую над дорогой бечёвку.
В окне кирпичного барака сверкнуло, грохнуло, и вихрь картечи сбил обоих сыщиков с ног. Удар был такой силы, что несчастных оторвало от земли перед тем, как швырнуть о дорогу, словно они были кеглями, в которые попал невидимый шар судьбы. Лопоухий сыщик умер мгновенно; второму выворотило из сустава левую руку — но он был ещё жив, когда повалился в окровавленную пыль.
Т. повернулся к Кнопфу. Тот поднял пустые руки и даже растопырил подрагивающие пальцы.