Я спустился в каюту; одно название – каюта‚ а так – хороший шкаф размерами больше. Разделся и лег на койку, едва не упираясь в переборки ногами и головой. Вечером пробила рында‚ что означало: пора ужинать. Небольшая столовая была под верхней палубой, сюда собрались немногочисленные пассажиры, судно в основном возило грузы. Поужинав в разноязычной компании, я отправился спать, больше на корабле было делать нечего. Следующие два дня слонялся по верхней палубе, попутно разглядывая судно. Довольно большое, крепкое, с большими парусами‚ оно производило впечатление надежности, добротности. Команда, как я успел заметить, была вышколена, распоряжения капитана бросалась исполнять тотчас же. Я предполагал, что плавание не доставит мне хлопот. Мы огибали побережье Дании, прошли пролив Скагеррак, вот и пролив Каттегат. Море здесь сужалось, слева были видны берега Швеции – не к ночи будь помянуты, слева – Дании. Начало смеркаться, поднимался ветер. Паруса были подняты и мы полным ходом шли по проливу. А вот далее можно было идти несколькими путями, это я еще в мой первый поход во Францию изучил – налево через пролив Эресунн или направо через Малый, или Большой Бельт. Я стоял на палубе и наблюдал – корабль повернул к Большому Бельту. Вероятно, этот пролив капитану нравился больше. Когда выглянула луна, мы подошли ближе к берегу, в удобную бухту и бросили якорь. Я понимал капитана – идти по проливу ночью – полное сумасшествие. Поскольку ничего интересного не было, отправился отдыхать в свою каюту.
Утро началось с железного грохота – выбирали якорную цепь. Солнца видно не было, тучи висели низко, обещая дождь, дул несильный, но холодный ветер. Судно разворачивалось в бухте, ударили в рынду, созывая пассажиров на завтрак. Не спеша позавтракали яичницей с ветчиной и стаканом белого вина. Затем я вышел на палубу.
Пролив был неширок, слева и справа виднелись датские берега, кое-где из воды выглядывали камни. Ветер постепенно усиливался, срывая с верхушек волн крупные брызги воды, которые долетали до палубы, попадая на лицо. Стоять на палубе становилось холодно и неприятно, я спустился в каюту. Корабль качало сильнее и сильнее, вместе с бортовой качкой появилась и носовая. Судно иногда зарывалось носом в воду, тяжело выныривая и сбрасывая с себя тонны воды. Неожиданно раздался сильный удар в район носа, затем крики матросов. Я вышел из каюты и пошел узнать, что случилось. Оказывается‚ ветром нас отжало к правому берегу пролива и ударило о камень. Паруса с обеих мачт уже были спущены, остался лишь косой носовой, чтобы корабль не потерял управляемость.
На море было страшно смотреть – свинцовые волны вздымались высоко, норовя перехлестнуть палубы, ветер валил с ног, шум стоял ужасный. До берега было около километра, но подойти было невозможно – каменные гряды тут и там выступали из воды. Корабль медленно продвигался вперед‚ сильно кренясь на правый борт. Я решил приготовиться к худшему – пошел в каюту, оделся потеплее, из оружия сунул за пояс только нож, памятуя о промокшем порохе в пистолете – да и вес лишний, если придется плыть. Постоял, раздумывая‚ и привязал к поясу кошель с деньгами. Лишний груз‚ конечно, нежелателен, окажись в воде, будет тянуть ко дну, но и оставаться без денег мне очень не хотелось. Слишком уж свежи в памяти воспоминания о безденежном путешествии по Франции, когда, чтобы не умереть с голоду приходилось просить подаяние, идти пешком или зайцем ехать сзади кареты. Черт с ними, остальными вещами, это дело наживное!
Я вышел на палубу. Ветер усиливался, переходя в сильный шторм. Судно почти незаметно оседало на нос, видно пробоина была невелика или матросы успели частично ее заделать, уменьшив поступление забортной воды. Пока ситуация была управляемой, всем руководил капитан‚ стоявший на мостике. Я спустился на нижнюю палубу. Никто из команды не обратил на меня внимания, все были заняты делом. Несколько матросов работали на водяном насосе, откачивая воду, еще группа суетилась у пробоины: матросы наложили на нее деревянный щит и теперь подпирали деревянными распорками. Воды в трюме было по колено, но когда я по второй палубе шел к себе в каюту, по коридору бежали крысы. Как тут не вспомнить пословицу о том, что крысы бегут с тонущего корабля!
Я решил не сидеть в каюте, а находиться на палубе, пусть там сыро, холодно и ветрено, зато я в курсе ситуации и корабль в случае чего покинуть можно быстрее. Решив так, я направился к трапу, желая подняться наверх, и в это время сильный удар свалил меня с ног. Было слышно, как внизу, в трюме с шумом льется вода. Из кают выбегали встревоженные пассажиры.
Корабль правым бортом сидел на камнях, раскачиваясь под ветром. Капитан отдавал распоряжение собравшимся возле него матросам. По-моему, самое время подумать о себе. Я стал оглядываться по сторонам, пытаясь найти какую-нибудь деревянную штуковину, за которую можно было бы уцепиться, если корабль начнет тонуть. Тучи низко висели над бушующим морем‚ было темно, как ранним вечером, хотя по времени не более полудня.
Нос медленно погружался в воду; видя, что конец судна неминуем, капитан распорядился спустить на воду единственную большую шлюпку, посадив туда пассажиров. За кормой на буксире была еще одна небольшая шлюпка, но штормом ее оторвало. Пассажиры спускались по веревочному трапу в раскачивающуюся шлюпку, рискуя или быть раздавленными между корпусом корабля и шлюпкой‚ или сорваться с трапа. Часть команды уселась на весла‚ и шлюпка направилась к берегу. Я не стал бороться за место в переполненной шлюпке, решив дождаться ее возвращения. Но вернуться шлюпке было не суждено, отойдя на половину расстояния до берега‚ она была захлестнута волной и опрокинулась. Рядом со шлюпкой некоторое время виднелись головы, потом они исчезли.
Увидев гибель шлюпки, команда стала искать себе средства спасения. Ножом я срезал несколько веревок, обмотав их у пояса. Матросы рубили мачты; корабль все больше кренился‚ и они могли сломаться сами, покалечив и убив находившихся на палубе. Дождавшись, когда мачты упадут, я взял из рук одного из матросов топор и стал рубить какую-то надстройку, пытаясь выдрать одну из стен. Я не стал дожидаться, когда корабль уйдет под воду, столкнул в море стену-плот и прыгнул в воду сам. От холода сразу перехватило дыхание, я вцепился в плот и до половины взобрался на него, пытаясь грести ногами и удалиться от судна. Правда‚ ветер помогал мне, волны гнали плот к берегу‚ и через час-полтора, мокрый и продрогший, но живой, я оказался на пологом берегу.
Поднявшись на ноги, устремил взгляд на море. Судна не было видно, лишь ветер и волны гнали к берегу какие-то обломки. Кое-где мелькали головы моряков, пытавшихся спастись, но вот исчезли и они. Я оглядел берег, людей нигде видно не было, похоже, что спасся я один. Сев на землю, вылил из сапог воду, с трудом выжал одежду. Теперь надо решать‚ куда идти. В принципе было все равно – влево или вправо, но вроде еще находясь на борту гибнувшего судна, я видел несколько домиков. Я направился в их сторону, ощупывая мешочек с деньгами. Он был на месте, как и нож за поясом. Шел долго, спотыкаясь и падая на неровной почве. Наконец вдали показалась та самая деревенька.
Поскольку постоялый двор в таком маленьком населенном пункте вряд ли будет, решил попроситься на ночлег в один из домов. Выбрал дом покрепче и поновее, постучал в ворота. На стук вышел опрятно одетый мужчина. Как мог‚ я объяснил жестами, вставляя иногда английские слова, какие знал, что корабль, на котором я плыл, утонул, наткнувшись на камни, мне нужна еда и ночлег. Как ни странно, он меня понял, может быть, кораблекрушения случаются в этих местах не очень редко? Его работники (или родственники) завели меня в дом, раздели, накинули на плечи одеяло‚ повесили мою одежду сушиться перед круглой печью. На стол передо мной поставили кувшин красного крепкого вина и горячую кашу. После сытной трапезы я улегся на топчан в углу, недалеко от печки; было тепло и меня быстро сморило. Несмотря на жесткий топчан, выспался хорошо и проснулся бодрым. Надел высохшую одежду, зашедший в комнату хозяин дал мне позавтракать, я нашел в кошеле мелкую серебряную монету и расплатился.