На следующий день я направился в Немецкую слободу, поспрашивал на постоялых дворах, где лекари живут. Обойдя несколько человек, изрядно поторговавшись и облегчив кошелек, купил я кое-какие медицинские инструменты – скальпели, ножницы, зажимы. Были они, правда, странноваты – с вензелями и прочими украшениями, но работать ими было можно. На торге купил сундучок и выбеленный холст – для перевязок. Теперь у меня был хотя бы походный медицинский инструментарий. Попросил у Михаила небольшой бочонок спирта для стерилизации инструментов. С этим проблем не было. Навестил Тимофея – судно стояло у причала, матросы лениво валялись на палубе. Непорядок, получая зарплату, люди должны работать, лень развращает. Оплатил некоторые расходы по ремонту судна, выдал капитану жалованье для команды. Поскольку я вчера договорился с Михаилом, временно судно будет работать на него, зарабатывая деньги на свое и мое содержание.
Денег у Петра в армии платили немного – командир роты получал двадцать пять золотых рублей. Надо отдать должное – платили вовремя и только золотом или серебром. Медью в армии не платили. Медные монеты были в ходу только у гражданских. Решив накопившиеся дела, убыл в полк.
Пришлось заново начинать работать с новыми людьми и батареями. Своих командиров орудий по одному дал в другие батареи, для наглядного примера. По мере обучения и другие батареи подтягивались до уровня моей старой. Незаметно летело время, в полку стали часто появляться офицеры с донесениями, проверяющие. Чувствовалось приближение какого-то события. Однажды утром командиров рот собрал командир полка. Полковник был краток – выступаем на Азов. Завтра придут подводы, артиллеристам грузиться на подводы, все забирать с собой – порох, ядра, пушки, обмундирование. Пехотинцы идут пешком. Собираемся под Воронежем, идем тремя колоннами. Приказ ясен? Выполнять.
Как обычно, в лагере началась суета. Укладывались вещи. Разбирались пушки. Когда на следующий день пришел обоз, грузили оружие и припасы на телеги. Много ли погрузишь на подводу? На одной телеге ствол от пушки. На другой лафет. Только артиллерийский обоз растянулся на версту. Лишь к обеду смогли выйти из лагеря. Во главе колонны, верхом на лошади, трусил я, рядом фельдфебель – он хорошо знал дорогу на Воронеж. Замыкающим ехал командир второй батареи, дабы подгонять отставших, рядом с ним, для связи, также верхом – вестовой. Пыль от множества ног, копыт, колес стояла невообразимая. Вечером обоз въехал в небольшую деревушку.
– Привал! – обернувшись к колонне, крикнул я.
Солдаты брели к единственному колодцу: напиться, умыться.
Когда солдаты из головной части уже кашеварили, хвостовая часть въезжала в деревню. Офицера из замыкающих я еле узнал из-за пыли. Пыль лежала на лице, на мундире, на лошади. Спрыгнув с лошади, тот долго отряхивался.
– Эдак пока до Воронежа доедем, не отмоемся вовек.
– Что делать, служба!
Офицеры собрались у костра, кашу с салом уже сварил вестовой. Спали кто где смог найти место. Обочина вдоль дорог, все свободные места были заняты спящими людьми, лишь выставленное мной охранение маячило и переговаривалось поодаль.
До Воронежа двигались около двух недель. Когда засверкала речная гладь, навстречу нам примчался верхом вестовой.
– Преображенцы?
– Да.
– Бомбардиры?
– Да.
– Петр приказал еще две версты вперед и на берегу реки разбивать лагерь, ждать погрузки на суда.
Ну что же, судами передвигаться легче, и так у меня человек десять ехали на подводах с потертыми в кровь ногами. Я проскакал вперед, выбрал удобное место для лагеря с песчаным пологим спуском к реке, дабы грузиться было удобнее, чай, мы не пехота, тяжелые пушки, ядра затаскивать надо. Подождал, пока подтянется обоз, построил солдат. Измученные лица, пыльные мундиры.
– Гвардейцы! Сейчас здесь разобьем лагерь, будем ждать погрузки на корабли. Еще раз напоминаю – воду пить только кипяченую, руки перед едой мыть, не будете заботиться, забудете – сляжете с животами. Только обузой будете! Все поняли? Разойдись! Командиры – ко мне!
Я дал указания командирам, где ставить шатры, условился об охране лагеря. Хотя вокруг неприятеля нет, однако же воинская дисциплина обязывает. Сам успел умыться и поехал верхом искать штаб – Петра или Лефорта или кого-нибудь из генералов. Впереди показался воинский лагерь – я аж позавидовал – река, сосновый бор, воздух чистейший. На мое счастье, здесь был мой полковник. Он и рассказал, что уже готова флотилия судов, поджидают отставшие и припозднившиеся части. На днях будем грузиться и по реке спускаться в низовья Дона.
– Много ли больных и умерших в ротах?
– Да человек десять на подводах с потертыми ногами.
– Всего-то? В других ротах по десять-пятнадцать человек в деревнях пооставляли, у кого кровавый понос, у кого лихорадка. Повезло тебе. Ладно, отправляйся к себе, приводите себя в порядок, думаю, Петр может приехать проверить. Большие надежды у него на пушки.
Когда вернулся к себе в лагерь, увидел раскинутые шатры, поднимался дым от костров, кашевары помешивали варево в котлах, солдаты мылись в реке, стирали пыльное и потное обмундирование. Война, поход – это грязь, пот, труд, кровь. Мало в ней героического. Генералы гордятся славными викториями, но кто считал, сколько безымянных могил осталось на полях сражений?
За несколько дней солдаты отошли от перехода, расправились плечи от тяжелых ранцев и ружей, отдохнули натруженные ноги. Кое-где уже раздавались шутки и смех. По лагерю шастали вездесущие торговцы, продавали все что угодно, от иголок до водки. Я собрал командиров, предупредил – смотрите за торговцами, ежели водкой торговать будут. Отобрать и вылить на землю. Вино дозволял.
Через пару дней из бора показались всадники – передовое охранение, следом ехала открытая пролетка, в которой издалека была видна фигура Петра.
– Стройся!
Солдаты бросились одеваться, становиться в строй. Когда возок с Петром подъехал, все уже построились побатарейно.
Петр окинул войско радостным взглядом.
– Орлы! Молодцы, гвардейцы!
Грянуло дружное солдатское «Ура!».
Осмотром лагеря, а также моими потерями при переходе государь остался доволен.
– Подойдут суда, грузитесь. Дальше будет действовать капитан на каждом судне, перед Азовом выгрузитесь.
Когда подошли корабли и мы погрузились, суда опустились ниже, собрались в большую флотилию и двинулись вниз по реке. Сила шла большая, почти от берега до берега, на протяжении нескольких верст почти не было видно воды – шли шхуны, галеры, ушкуи и вообще все, что могло плавать. Солдаты наслаждались отдыхом, разбившись на кучки, играли в кости, травили веселые байки. Я тоже смотрел на берега – чем дальше от Воронежа, тем положе берега, глазу зацепиться не за что – степь. Несколько раз, довольно близко от низовий, к нам подскакивали разъезды на низких степных лошадях – то ли татары, то ли ногайцы – поди разбери. Стоя поодаль, рассматривали корабли, но не обстреливали, исчезали так же внезапно, как и появлялись. По-моему, турки уже были в курсе, что по реке сплавляется русское воинство и, наверное, приготовятся нас встретить – разумеется, не хлебом-солью.