— Парни, давайте в дом — подбирайте форму по себе и забирайте оружие.
Танкист чуть не задохнулся от возмущения:
— Да чтобы я надел гитлеровскую форму?! Да не бывать такому!
— Тогда пешком иди, а то всех нас под монастырь подведёшь.
В избу зашли все. Саша зажёг свечку, стоявшую на столе.
Аккуратно сложенные немецкие мундиры лежали рядом с кроватями, на лавке.
Вилли вдруг побледнел, охнул и подбежал к окну — его рвало. Одно дело, когда стреляешь в далёкую цель, другое — совсем рядом увидеть окровавленного, убитого ножом врага.
Себе форму Саша уже приглядел. Чего её примерять, когда по телосложению убитого сразу понятно — твой размер или нет.
Натянул на себя брюки-галифе, френч. Всё пришлось впору, но неприятно было — мундир пропитался запахами прежнего хозяина: потом, табачным дымом, шнапсом, да чувствовал себя Саша немного мародёром.
Надевать форму убитого владельца, когда труп ещё не остыл, было противно — душа протестовала. И деваться некуда, обстоятельства заставляли.
Сапоги были немного свободноваты, но было бы хуже, если бы они жали — только мозоли бы набил.
Застегнув пояс с подсумками, Саша надел пилотку и повесил на плечо автомат.
— Ох, мать твою — едва не забыл документы забрать из своей гимнастёрки, — он вышел в соседнюю комнату.
Вилли уже переоделся и выглядел со стороны как заправский немец. Переоделся и Сергей, — только танкист сидел в своей гимнастёрке.
— Формы на меня не хватило! — радостно ухмыльнулся он.
И в самом деле, часовой валялся за углом, и форму его надеть было невозможно — она была вся в крови.
— Чёрт с тобой! Ищите ранцы и несите их сюда.
Ранцы отыскались под кроватями. Их положили на стол и вывалили содержимое. В один из освободившихся ранцев Саша забросил несколько индивидуальных перевязочных пакетов, фляжку, пачку галет. Остальные предметы — вроде губной гармошки, полотенца и прочих немудрящих солдатских мелочей оставил на столе.
Один из перевязочных пакетов он протянул танкисту.
— Бинтуй голову.
— Зачем?
— За рулём сидеть будешь. По-немецки ответить не сможешь, за тебя Витя говорить будет. А ты с перевязкой за раненого сойдёшь. Ключи от грузовика нашёл?
Танкист стал рыться в вещах, лежащих на столе.
— Не там ищешь, они в карманах у кого-то должны быть.
Ключи нашлись во френче у Ивана.
— Иди, заводи машину. И ещё: все забрали свои документы?
Оказалось, что при себе документы были только у танкиста, и то потому, что он не переодевался.
Саша укоризненно покачал головой.
— Старшой, посмотри сюда!
Вилли нашёл карту, открыл её.
— Смотри — вот Смоленск. Вокруг него немецкие позиции. Похоже, окружён город.
— Сейчас времени нет, потом посмотрим. В машину! Нам надо успеть по тёмному времени проехать как можно дальше.
Они вышли из избы. Непривычно было видеть окруженцев в полной полевой форме немецких пехотинцев. Одно бросалось в глаза — многодневная щетина.
Саша бегом вернулся в избу — где-то он видел бритвенные принадлежности. Вот они: бритва, помазок — всё в коробочке. Он схватил её и — бегом к машине.
Парни стояли у грузовика.
— Так, Вилли, ты рядом с водителем садишься. Документы немецкие не забыл?
— Нет, вот они.
— Всех пятерых?
— У меня только четыре книжки.
Саша рванул за угол, вытащил из кармана убитого часового солдатскую книжку и протянул её Вилли.
— Держи!
— Володя, играешь роль раненого в челюсть. Едешь, не нарушая правил. Когда выйдем на большак, лучше прибиться к какой-нибудь колонне — одиночный грузовик могут остановить для проверки. И молчи! За тебя Витя говорить будет. Все остальные — в кузов!
Откинув брезентовый полог, окруженцы забрались в кузов, и грузовик тронулся. Танкист сначала переключал передачи неуверенно, рывками, но потом приловчился.
На грунтовке трясло, но потом выехали на более гладкую дорогу, похоже — гравийный грейдер. Машина пошла ровнее, мягче.
Саша сидел у заднего борта, периодически поднимая полог и поглядывая на дорогу. Попутных и встречных машин не было.
«Бюссинг» шёл по грейдеру ходко — километров пятьдесят. Для огромной махины это было очень неплохо. Потом грузовик стал притормаживать и остановился. Послышалась лающая немецкая речь.
— Хлопцы, пост немецкий! Ложитесь и притворитесь спящими.
Все повалились на какие-то тюки и закрыли глаза. Саша выхватил нож, взял его обратным хватом. Со стороны не заметно, а в случае непредвиденных обстоятельств можно быстро и без шума убрать патрульного.
Хлопнула дверца, послышался голос Вилли, отвечавшего на вопросы патрульного. Раздались шаги, полог приоткрылся, блеснул свет фонарика — патрульный обвёл спящих солдат лучом. Саша натурально пробормотал что-то невнятное и повернулся на правый бок.
Полог опустился, и патрульный спрыгнул с фаркопа. Немец вместе с Вилли отошли к кабине и разговорились, Судя по тону, разговор был весёлым.
Ещё раз хлопнула дверца, и грузовик тронулся.
— Фу, пронесло! — Саша смахнул со лба капли выступившего пота.
— Ну и нервы у Витьки! Я уже думал — стрелять придётся, — сказал, позёвывая, Иван.
— Выручил парень. Я тоже немного струхнул, — признался Саша.
Зато пушкарь Сергей захрапел.
— Эй, Серега, не прикидывайся, пост уже проехали.
Но Сергей натурально спал. Иван с Сашей засмеялись. Усталость и нервы сделали своё дело — отключился человек.
Машина миновала Воронино, Вильчицы, Бабичи, Дубровно. Катился бы так и катился.
У деревушки Застенки вновь остановились. Названьице, прямо скажем, невесёлое, учитывая немецкую оккупацию.
По дороге проходила немецкая автоколонна с включёнными синими фарами. Едва проехал последний грузовик, как «Бюссинг» тронулся и пристроился в хвост колонне. Правда, упала скорость — колонна шла со скоростью километров сорок; но зато её нигде не останавливали.
Проехали, судя по дорожным указателям, Красное. Затем повернули направо — дорога теперь шла на восток.
Ночная темень стала сереть.
Саша пробрался к кабине и постучал по крыше кулаком. Грузовик сбросил ход, остановился. Из окна кабины высунулся танкист.
— Чего случилось, старшой?
— Светать начинает. Выбирайте место, съезжайте в лес.
— Так ведь хорошо едем.