Саша распахнул дверцу с его стороны и, нашарив рукой выключатель, погасил фары. Так-то лучше!
На заднем сиденье лежал толстый портфель из натуральной кожи с двумя замочками. Внизу, на полу — вещевой мешок, явно красноармейский, потому как немцы носили ранцы.
Саша кинул «сидор» и портфель Виктору.
— Быстро в грузовик!
А сам обшарил руками легковушку: всё-таки темно, не упустить бы чего-нибудь существенного. Но вроде пусто. Напоследок расстегнул на немце ремень, снял кобуру с пистолетом и нацепил на себя. Застегнув ремни, он бросился бежать к грузовику, на ходу крикнув:
— Трогай!
Грузовик тронулся. Саша ухватился руками за задний борт, его подхватили под руки и втянули в кузов.
— Ну ты силён, старшой! — восхитился Сергей. — Без сучка без задоринки, за три минуты…
— Как учили! Хорошо, немцев на дороге не оказалось — ушёл бы «Опель».
— Посмотрим трофей?
Саша расстегнул портфель.
— Сергей, глянь, что в мешке. Может, пожевать что-нибудь найдётся, не зря же немец его с собой вёз.
Саша извлёк из портфеля его содержимое: карту, бумаги, бутылку коньяка. Вдруг рядом, громко, в три этажа заматерился Сергей.
— Тихо ты! — попытался остановить его Саша. — Чего взбеленился?
— Гляди, старшой!
Сергей подполз ближе к заднему борту грузовика, расправил какую-то тряпку, и Саша онемел. Хоть и темно было, однако при свете луны он всё же увидел — знамя! Наше знамя, двадцать четвёртой стрелковой дивизии! Шитую золотом надпись прочитать было можно.
— Это же немцы, суки, штаб дивизии разгромили, знамя взяли! А мы своим вернём! Как думаешь, старшой, по ордену нам дадут? — Сергей возбудился.
— Ты ещё к своим перейди и знамя доставь! — урезонил его Саша.
Знамя — святыня части. Пока знамя у знаменосца, полк или дивизия живы, и даже если погиб последний боец, честь не уронена. Потеря знамени — несмываемый позор, такую часть, даже если она в полном составе, расформировывают.
— Я доставлю, — взволнованно зачастил Сергей, — вернее — мы доставим!
Он снял немецкий френч и нательную рубаху, обмотал вокруг своего тела вдвое сложенное знамя и вновь натянул рубаху. А вот френч уже не сходился, даже пуговицы застегнуть нельзя было. Это не наша безразмерная гимнастёрка. Но Сергей только рукой махнул:
— Сойдёт! — Потом, слегка задумавшись, спросил: — Ну а медаль хотя бы за спасение знамени дадут?
— Далась тебе эта медаль! — вступил в разговор молчавший до этого Иван. — Грузовиком управлял Володя, стрелял по легковушке старшой, документы у фрица тоже старшой забирал — вместе с Виктором. Ты-то каким боком к спасению знамени причастен?
— Так не одному же мне — всем нам! Вот представляешь, приду я с фронта домой, а на груди — ни одной медали, не говоря уж об ордене. Земляки мои из деревни Рыжковка Переволоцкого района спросят: «Ты чего же, Сергей, так плохо воевал? Не в тылу ли проедался, за чужими спинами прячась?» И что я им скажу?
Сергей сел в угол кузова и замолчал.
Награды на гимнастёрках и в самом деле были большой редкостью, и если и встречались у кого — так за финскую войну или за бои в Испании. Наградами гордились, и при необходимости документы подписывали — орденоносец Иванов.
Не только наград было мало — всего остального тоже не хватало. Бедно жил народ. Велосипед был редкостью, мотоцикл воспринимался так же, как личный вертолёт сейчас. Личные машины в собственности были только у народных артистов и академиков, потому и управлять автомашинами умели далеко не все, можно сказать — единицы.
Да что мотоцикл, наручные часы — огромные, тяжёлые, были гордостью владельца. Бойцы Красной Армии не брезговали снимать часы с убитых немцев — трудно без них военному человеку. Немцы же наручные часы имели поголовно, да и не только их.
И что интересно, — никто не роптал, не говорил, что плохо живёт — все верили в светлое социалистическое будущее.
Саша же сунул документы в портфель и застегнул полированные замочки. Всё равно он язык не знает, так пусть их Вилли посмотрит, может, что-то ценное есть — всё не с пустыми руками к своим явимся. Хотя и одного знамени хватило бы.
Они проехали Лешно, Зарубинку, Верховье.
— Тормознуться бы, может — в деревне еду раздобудем? — спросил Иван.
— В этой форме ты не просить должен — только отбирать. Да и в прифронтовой зоне жителей, скорее всего, не осталось.
— Так фронт вроде же ещё далеко!
— А ты послушай!
За шумом мотора, да ещё в кузове, крытом брезентом, посторонних звуков не было слышно.
Иван подобрался поближе к заднему борту и вслушался. Саша смотрел на Ивана с интересом — он-то уже четверть часа слышал дальние раскаты. Пушки где-то далеко бьют. Пулемётов ещё не слыхать, но коли пушки слышны, стало быть, до передовой — десять — пятнадцать километров.
— Эх, что имеем — не храним, потерявши — плачем, — сказал Иван.
— Это ты о чём?
— О складе продовольственном, что охранял. Меня бы сейчас туда.
— Не о том думаешь. Машину бросать пора.
Саша подобрался к кабине.
— Володя, съезжай в лес.
Грузовик проехал ещё немного и свернул с грейдера на глухой просёлок. Танкист заглушил мотор.
— Всё, парни, вылезайте! Дальше — пешком да на пузе.
— Эх, а как хорошо ехали! — огорчился танкист. — Это ты с машиной хорошо придумал, старшой. Немецкая машина, гитлеровская, — уточнил он, — а хороша, не хуже нашего «Захара».
«Захарами» называли отечественные «ЗИС-5».
— Ну что, бойцы, попрыгали!
— Это ещё зачем? — возмутился Сергей. — От голодухи скоро качать начнёт, а ты изгаляешься.
— Это надо для того, чтобы в пути на тебе не бренчало ничего, чтобы ты в опасный момент себя посторонним звуком случайно не выдал.
В окруженцы попали бойцы из всех родов войск, но разведчиков среди них не было.
Они попрыгали, поправили оружие, снова попрыгали. Александр нашёл, что теперь ситуация в полном порядке.
— Идём по лесу вдоль дороги, — предупредил Саша. — Я — впереди, вроде как в боевом охранении. Иван, забери портфель — головой за него отвечаешь.
— Старшой, подожди, — встрял танкист, — а с машиной как же? Может, подожжём?
— И немцев на хвост повесим. Отставить! Шагом — марш!
Саша шёл по лесу, держа грейдер с левой стороны в поле зрения.
Через час начало светать. Ночная темень посерела, луна спряталась за облаками.
На дороге оживилось движение, прошла колонна грузовиков с пехотой. И чем ближе становился фронт, тем чаще встречались немцы — они едва не наткнулись на немецкую гаубичную батарею. Повезло — Саша первым успел обнаружить часового. Они отошли назад и обошли батарею стороной.