— А что это такое - душа?
— Не знаю, - ответил я. - Меня наши уже спрашивали.
— Так как же ты можешь о ней думать, если ты не знаешь, что это такое?
— Сами видите, - сказал я.
— Действительно… Слушай, ты и о смысле жизни думаешь?
— Бывает, - ответил я смущенно.
— О том, откуда мир взялся? И о Боге?
— И такое было.
Иштар нахмурилась, словно решая, что со мной делать. На ее гладком лбу возникла тонкая морщинка. Потом морщинка разгладилась.
— Я тебя вообще-то понимаю, - сказала она. - Я и сама размышляю.
Последнее время особенно… Но у меня-то хоть повод есть. Конкретный. А ты?
Ты же молодой совсем, должен жить и радоваться! Вместо нас, пенсионеров!
Я подумал, что такая манера говорить бывает у пожилых женщин, родившихся при Сталине и сохранивших в себе заряд казенного оптимизма, вбитого в испуганную душу еще в школе. Когда-то я ошибочно принимал волдырь от этого ожога за след священного огня. Но после курса дегустаций это прошло.
Иштар посмотрела на мой стакан, затем на меня, сделала злое лицо и кивнула в сторону ширмы, потом подмигнула и растянула рот в улыбке.
Пантомима заняла не больше секунды - ее гримасы были очень быстрыми и походили на нервный тик.
Я понял, что от меня требуется. Встав, я взял со стола свой стакан, и мы повторили процедуру заправки в воздухе. Иштар не издала ни единого звука, по которому сидевшие за ширмой могли бы догадаться о происходящем. Я снова сел на место. Иштар страдальчески наморщилась и беззвучно выдохнула воздух.
— Значит так, - сказала она. - Я, конечно богиня, - но на эти твои вопросы ничего умного ответить не смогу. Потому что я богиня в очень узкой области. Сделай вот что - найди вампира по имени Озирис. Он хранитель предания. Скажи, что от меня. Он тебе все объяснит.
— А как я его найду? - спросил я.
— Спроси у кого-нибудь, - ответила Иштар. - Только с Энлилем про него не говори. Это его брат, и они много лет в ссоре… Со мной Озирис тоже, можно считать, в ссоре.
— А почему вы поругались? - спросил я.
— Да мы не то чтобы ругались. Просто он со мной связь потерял. Он толстовец.
— Толстовец? - переспросил я.
— Да. Ты про них знаешь?
— Нет. Первый раз слышу.
— Вампиры-толстовцы завелись в начале двадцатого века, - сказала Иштар. - Тогда в моде был путь графа Толстого. Опрощение. Страдания народа, назад к естеству, ну и так далее. Некоторые наши тоже увлеклись и стали опрощаться. А что такое для вампира опроститься? Решили не баблос сосать, а натуральную красную жидкость. Но безубойно, потому что все-таки ведь толстовцы. Таких сейчас мало осталось, но Озирис из них.
— А как он к этому пришел? - спросил я.
Иштар наморщилась.
— Его наркотики довели, вот что я думаю, если честно. Наркотики и книги всякие глупые. С ним ты досыта наговоришься. Он мозги засирать умеет не хуже Энлиля, только с другого боку…
Она засмеялась. Мне показалось, что на нее уже действует выпитый коньяк.
— Что такое "баблос"? - спросил я.
— Тебе Энлиль ничего не говорил?
— Он мне начал рассказывать. Про жизненную силу, которую человек излучает в пространство, когда думает о деньгах. Агрегат эм-пять. Но сказал, что остальное расскажут… Здесь. Если сочтут достойным.
— Ой не могу, - хмыкнула Иштар. - Сочтут достойным. Двойные проверки, тройные проверки. У меня ни от кого секретов нет. Хочешь знать, спрашивай.
— "Баблос" - это от слова "бабло"? - спросил я.
Иштар захихикала. Я услышал, как за ширмой тихо смеются девушки.
— Нет, - сказала она. - "Баблос" - это очень древнее слово. Может быть, самое древнее, которое дошло до наших дней. Оно одного корня со словом "Вавилон". И происходит от аккадского слова "бабилу" - "врата бога".
Баблос - это священный напиток, который делает вампиров богами.
— Поэтому у нас такие имена?
— Да. Иногда баблос называют красной жидкостью. А Энлиль выражается по-научному - "агрегат эм-шесть", или окончательное состояние денег.
Конденсат жизненной силы человека.
— Баблос пьют?
— Пьют коньяк. А баблос сосут. Его мало.
— Подождите-ка, - сказал я. - Тут какая-то путаница, мне кажется.
Энлиль Маратович говорил, что красная жидкость - это корректное название человеческой…
— Крови, - перебила Иштар. - Со мной можно.
Но мне самому уже трудно было произносить это слово.
— Он говорил, что вампиры перестали пить красную жидкость, когда вывели человека и заставили его вырабатывать деньги.
— Все правильно, - сказала Иштар. - Но мы все равно вампиры. Поэтому уйти от крови совсем мы не можем. Иначе мы потеряем свою идентичность и корни. Что такое деньги? Это символическая кровь мира. На ней все держится и у людей, и у нас. Только держится по-разному, потому что мы живем в реальности, а люди - в мире иллюзий.
— А почему? - спросил я. - Неужели все они такие глупые?
— Они не глупые. Просто так устроена жизнь. Человек рождается на свет для того, чтобы вырабатывать баблос из гламурного концентрата. В разные века это называется по-разному, но формула человеческой судьбы не меняется много тысяч лет.
— Что это за формула? - спросил я.
— "Иллюзия-деньги-иллюзия". Знаешь, в чем главная особенность людей как биологического вида?
— В чем?
— Люди постоянно гонятся за видениями, которые возникают у них в голове. Но по какой-то причине они гонятся за ними не внутри головы, где эти видения возникают, а по реальному физическому миру, на который видения накладываются. А потом, когда видения рассеиваются, человек останавливается и говорит - ой, мама, а что это было? Где я и почему я и как теперь? И такое регулярно происходит не только с людьми, но и с целыми цивилизациями. Жить среди иллюзий для человека так же естественно, как для кузнечика - сидеть в траве. Потому что именно из человеческих иллюзий и вырабатывается наш баблос…
Дался им этот кузнечик, подумал я. Было все-таки что-то очень утомительное в постоянных попытках старших вампиров общаться со мной на понятном мне языке.
— А что означает жить в реальности? - спросил я.
— Это хорошо сформулировал граф Дракула, - ответила Иштар. - Он говорил так: "имидж ничто, жажда все".
— У вампиров тоже есть формула судьбы?