— А тут всё, кроме боеприпасов: сапоги, форма, бельё, консервы — всё, что душе угодно.
— Я думал, на складах народу полно — грузчики, всякий счётный люд, охрана, грузовики шастают туда-сюда, погрузка-выгрузка.
— Это на армейских. У нас же склад особый.
— Мне кажется, сейчас тот случай и есть. В войсках жратвы не хватает, а у вас запасов полно. Стоит немцам его захватить, представляешь, какой им подарок будет?
— Техник-интендант к начальству для этого идти хочет. Склады надо эвакуировать, только загвоздка в том, что здесь припасов не один эшелон.
— Это же сколько грузовиков вывезти надо? — изумился Алексей.
— Для того Соловьёв охрану и выпросил — вас, значит. И к начальству потому идёт.
— Так, я понял. Поскольку я теперь караульный начальник, поступаешь в моё распоряжение. С поста я тебя меняю, иди отоспись.
— О! Наконец-то!
Алексей вернулся к Виктору на склад, назначил двух караульных и сам отвёл их на посты. Других он решил пока не задействовать. Они будут отдыхающей сменой, ведь караул надо нести круглосуточный. В комнатке был всего один топчан, но часовой нашёл выход. Он принёс на склад два матраца и бросил их на пол.
— Отдыхайте!
— Как же вы обходились одним топчаном?
— Так в караульном помещении всё было — и печь, и топчаны. Теперь там воронка одна. А здесь мы по очереди с техником-интендантом отдыхали.
— Слушай, Виктор, а бритвенный прибор у тебя есть? — Алексей провёл рукой по щетине.
— Есть.
Алексей сел бриться. Война войной, а опускаться до скотского состояния ему не хотелось. Свежего подворотничка его гимнастёрка не видела давно, и постирать её надо: пропылилась она, потом пропахла.
Так и занимался он часа два бытовыми делами.
Глядя на него, и остальные бойцы привели себя в порядок и стали выглядеть, как небольшое воинское подразделение, а не банда. Бойцы, недоедавшие и недосыпавшие в боях за Ржев, воспринимали охрану складов как Божью благодать. Поел — на пост — сменился — спать. Потом всё по новой. Курорт!
— Век бы так служил! — мечтательно сказал Семен.
— Да, кому-то везёт, а наше везение скоро кончится. Вернётся наш интендант с грузовиком, будем мы грузить ящики-бочки до отупения, а потом снова в полк, — это Фёдор спустил Семёна на землю.
— Знать бы, где ещё наш полк теперь, — вздохнул Иван.
Алексей посмотрел на часы-ходики, висевшие на стене.
— Приготовиться к смене караула!
Проверив, заряжено ли оружие у часового, он повёл караул на смену. Шёл и думал: «Ведь и правда через день-два интендант вернётся. А грузить, пупки надрывать придётся им да шоферам. И куда потом, неизвестно. Может, интендант привезёт приказ и на них?»
Но прошел день, за ним другой. Такая служба всем нравилась. В мирной жизни никто ходить в караулы не хотел, а теперь никто не отлынивал, все службу несли исправно. Видимо, каждый в душе надеялся остаться при складе.
А интендант всё не появлялся. Откуда бойцам было знать, что на их участке фронта немцы перешли в наступление, и интендант не добрался до начальства и не придёт никогда, потому что убит. И помощи им теперь ждать абсолютно неоткуда.
День шёл за днём. Заморосило, по утрам стало прохладно. Надвигалась осень 1942 года.
Виктор, как своего рода старослужащий на складе, махнул рукой:
— Выбирайте себе шинели или телогрейки — кому что по душе. Как-нибудь интендант спишет, больше добра пропадает.
Ради такого случая Виктор запустил дизель-генератор. Оказывается, был на складе такой, для освещения. Склады он знал хорошо — что где лежит.
Они прихватили свежее нательное бельё и портянки, выбрали шинели по размеру, и Виктор снова махнул рукой:
— А, семь бед — один ответ. Выбирайте себе новую форму.
Алексей давно хотел новую гимнастёрку и галифе — старые от ползанья по битым кирпичам прохудились на локтях и коленях.
Вернулись они в каптёрку, как новые пятаки — в обновках. Вот только сапёрных лопаток и поясных ремней на складах не было.
— И не ищите, нет их. Мне не жалко, — сказал Виктор.
А малую сапёрную лопатку хотел заиметь каждый, памятуя, как они рыли окопы одной лопаткой вдесятером.
Во время ночной смены караула Алексей услышал далеко на востоке погромыхивание. Это его насторожило. Громыхал орудиями фронт, но он должен быть на западе. Алексей обеспокоился, но бойцам виду не подал. Неужели немцы их обошли и теперь склад в немецком тылу? Тревогу в душу вселило ещё и долгое невозвращение интенданта — ведь прошла уже неделя. Если ему не дали грузовики, то он сам должен был вернуться — ведь на складах вверенное ему имущество и караул.
Всю ночь он проворочался на жёстком топчане. По всему выходило, что он старший на складе. И теперь он должен решить — бросить склад и увести солдат к своим, или до конца исполнять приказ. Выбор нелёгкий — в армии приказ положено исполнять.
Уже под утро, взвесив все «за» и «против», он решил оставаться на складе и продолжать нести службу. Но одного бойца отправить на восток. Один человек по-всякому, если голова на плечах есть, должен был к своим пробраться — ведь на складе на многие миллионы народных рублей военного имущества и провизии. Как всё это бросить?
Потом он стал перебирать в мозгу — кого послать? Нужен человек решительный и осторожный. Он остановил свой выбор на Фёдоре. Виктор — парень хороший, но он всё время на складе просидел, живого немца в глаза не видел, фронтового опыта нет. Да, пожалуй — только Федор способен дойти до своих.
— Ты чего это смурной, старшой? — спросил его утром Семён.
— Тебе бы мои заботы! — хмуро ответил Алексей.
— Радуйся жизни! Стрельбы нет, жратвы навалом, начальство отсутствует… Чем не житуха?
Алексей сделал развод караула и отозвал Фёдора в сторону.
— Тебя ничего не беспокоит? — спросил он его в лоб.
— Громыхает на востоке.
— Что думаешь?
— Похоже, в колечке мы оказались.
— Вот я и сам так думаю. И решил: надо тебе к своим пробираться, сообщить про склад, про нас. Что дальше нам делать? Пусть хоть с самолёта записку сбросят, или ты назад вернёшься.
Фёдор не стал пререкаться. Он сам понимал, что неопределённое положение не может продолжаться долго.
— Когда идти?
— Бери запас продуктов в дорогу и иди.
— Прямо сейчас?
Не хотелось Фёдору уходить, и Алексей его понимал. Сытая, спокойная жизнь при складе — вроде отдыха. Вокруг него были свои, жизнь протекала по армейскому распорядку, а теперь ему предстояло идти в неведомое. Карты нет, где наши — неизвестно, как неизвестно и то, удастся ли добраться до своих.