Как Павлу сейчас не хватало второго члена экипажа. Самоходка — не танк, у которого вращается башня. Боевая рубка стоит неподвижно, и у пушки мал сектор горизонтального обстрела. В бою командир даёт команду механику-водителю, и тот доворачивает весь корпус самоходки в требуемую сторону.
Павел снова приник к прицелу. Гусеницу с «Тигра» сорвало, и он крутанулся на месте, подставив борт. А на борту… Павел тряхнул головой. На борту башни он увидел номера и значок его батальона, вернее — его бывшего немецкого батальона, в котором он служил, 507-го тяжёлого танкового. И значок был знаком — чёрный щит с вырезом в правом углу и изображением кузнеца, кующего меч. Наверняка в танке кто-то из его бывших сослуживцев, знакомый. Но сейчас он — враг.
Павел поймал в прицел борт башни и крикнул:
— Бронебойный! — Вспомнив, что бестолковым помощником у него Сергей, сам схватил снаряд и загнал в ствол. И даже не глядя в прицел, нажал на спуск. Есть попадание! А куда уползёт «Тигр» с порваной гусеницей и разбитым ведущим колесом?
Из «Тигра» повалил дым, из его люков полезли танкисты.
Павел попробовал довернуть пушку влево, на идущий T-IV. Ан не получилось! Он перебрался на водительское кресло, включил передачу и потянул на себя левую ручку. Эх, нам бы на танках такое лёгкое управление, как на «Тиграх» или «Пантерах». Там управление свободное, на гидравлике, а вместо рычагов — штурвалы. Наши танкостроители переймут этот опыт только на БМП спустя много лет после войны.
Павел снова перелез к сиденью наводчика и загнал снаряд в ствол. Приникнув к прицелу, он начал доворачивать пушку. Вот уже T-IV в сетке прицела. Выстрел!
Сергей схватил гильзу и выбросил её в открытый люк. Ну хоть какая-то польза! А танк продолжал двигаться. Да, T-IV начала войны и сегодня — это разные машины. На них навесили броневые экраны, удлинили ствол у пушки. И танк стал защищённее, и пушка мощнее.
На T-IV самоходку заметили: башня танка слегка повернулась, ствол стал опускаться. В прицел Павел видел, как зрачок пушечного ствола уставился прямо на него. Во рту у него мгновенно пересохло.
Рядом с его самоходкой ударил пушечный выстрел, и немецкий танк вспыхнул.
Павел поднялся в боевой рубке, сунул голову в командирскую башенку и посмотрел в смотровые щели.
Недалеко от него, буквально в полусотне метров стояла вторая самоходка. В пылу боя он не услышал, как она подошла. Очень вовремя выстрелили самоходчики, считай — спасли. Броня на самоходке тоньше, чем на танке. Рубка высокая, наклон броневых листов меньше, чем на Т-34, если сделать броню такой же толстой, как на танке, самоходка будет перетяжелена, и это потребует изменения ходовой части. Одно конструкторское решение почти всегда требует других изменений, и талант, умение конструктора находить компромиссное решение покажет, удачной получится боевая машина или нет.
Павел мысленно поблагодарил парней в самоходке.
Но бой не закончился. Горели только два немецких танка, остальные же упрямо ползли на наши позиции и во время коротких остановок стреляли из пушек. Более того, немцы обнаружили самоходки, и теперь для танков они представляли главную угрозу.
Но T-IV всё-таки не «Тигр T-IV» с его мощной пушкой и толстой бронёй. У немцев оставался численный перевес, но превосходства в мощности и дальнобойности орудий не было. Пожалуй, пушка самоходки по бронепробиваемости предпочтительней.
Павел загнал снаряд в казённик.
— Сергей, хватит отсиживаться! Видишь снаряды? После выстрела берёшь из этой укладки снаряд и заряжаешь в казённик. А пока я целюсь, выбрасываешь гильзу. Понял?
Сергей кивнул. От крика голоса у обоих уже осипли.
Через смотровые щели Павел оглядел поле боя. Слева, укрываясь за одиночным деревом, стоял немецкий танк. Павлу были видны только гусеницы по его левому борту. «Выжидает, небось, — подумал Павел. — И как только я выстрелю и буду перезаряжаться, он выползет на три-четыре метра, успеет прицелиться и пальнёт».
Павел навёл пушку на катки и нажал на спуск.
— Заряжай!
Сергей, торопясь и делая неловкие движения, вытащил снаряд из боеукладки и втолкнул в казённик. Затвор клацнул, пушка была готова к бою.
В свою очередь Павел видел, что попал он удачно, ходовые катки разбиты, танк потерял ход.
Он навёл прицел чуть выше гусениц — приблизительно в борт корпуса — и выстрелил. В топливный бак или боеукладку он попал, Павел так и не понял, но танк взорвался. С него слетела башня, а корпус разворотило, как консервную банку.
Павел показал Сергею два растопыренных пальца.
— Два танка мы подбили! — прокричал он.
Сергей улыбнулся, показывая железные коронки. Только рано они радовались.
По самоходке раздался удар настолько сильный, что Сергей, который стоял полусогнувшись в боевой рубке, упал. Падая, он попытался схватиться за казённик, и всё равно приложился головой и плечом о железо. Двигатель заглох. В наступившей тишине Сергей неожиданно громко закричал:
— Да как танкисты в них сидят? У меня всё тело в синяках!
Павел же не отрывался от смотровых щелей. Самоходка справа вела артиллерийскую дуэль с T-IV, довольно ловко и умело маневрирующим на поле боя. Видно, механик на «немце» был опытный, тёртый калач.
Ещё один танк стоял неподвижно, но ствол его смотрел на самоходку Павла. «Сейчас выстрелит, добить хочет», — мелькнуло в его голове.
— Быстро из машины! — скомандовал он и через открытый люк вывалился на моторное отделение, а с него — на землю. Сергей замешкался, и в это время «немец» влепил в самоходку ещё один снаряд. Из открытых люков машины сразу повалил дым, как из паровозной трубы.
Павел вскочил и побежал в сторону. Огонь быстро доберётся до боеукладки, и рванёт так, что мало не покажется.
Так и случилось. Сначала прозвучал небольшой взрыв, и из люков выплеснулось пламя. «Гранаты в подсумке взорвались», — сразу определил Павел. А через мгновение сдетонировали снаряды.
Горячей взрывной волной Павла отбросило в сторону, проволокло по земле. От обмундирования остались только лохмотья.
Он присел, осмотрел себя. Царапин и ссадин полно, но кровоточащих ран не видно, и боли нет.
Бросил взор на самоходку. Боевую рубку разворотило по сварным швам, пушку с маской вырвало из крепления, и она валялась впереди самоходки.
Павел встал. Его слегка пошатывало.
К нему подбежал самоходчик в комбинезоне и шлемофоне.
— Жив?
— Живой.
— Что-то я лица твоего не помню. Ты из какой батареи?
— Я не ваш. Я из агитационного взвода. Нашу машину «ишаками» накрыло, успели выбраться. А ваш экипаж под мины попал, всех наповал. Тут немцы в атаку пошли, вот я и залез в самоходку.
— Лучше не ври, парень! А кто же стрелял из пушки и вёл машину?