На войне танк воевал недолго. Хватало его на два-три боя — редко дольше. Хотя были и счастливчики. Некоторые экипажи ухитрялись воевать на полученных с завода танках по два года. Но это были исключения.

Ремонтники трудились не покладая рук. Им помогали экипажи — никому не хотелось остаться безлошадными.

К вечеру танк был уже отремонтирован и опробован на ходу.

Михаил остался доволен ремонтом. А комбат аж почернел от забот. Он получил нагоняй от командира бригады за потерянные танки. А где их спрячешь в степи? Небольшая ложбина, в которую они загнали машины, сверху — с самолётов — просматривалась прекрасно, а чахлые кустики были не в состоянии укрыть технику.

Бои шли почти непрерывные. Немцы пёрли как оголтелые. Но с каждым боем Павел набирался опыта. Теперь он знал, что самый злостный враг — не танки противника — с ними бороться было можно, а противотанковые пушки. Низкие, хорошо замаскированные, они выжидали удобного момента и открывали огонь по гусеницам, по неосторожно подставленным бортам. Большую часть потерь танкисты несли именно от них.

У самих немцев противотанковая оборона была налажена хорошо. Не только противотанковая пушка РАК-37, но и самоходки вроде «Хетцера», «Мардера», а в 1943 году — и «Насхорн», и «Фердинанд».

Теперь он перед боем, в ожидании сигнала к атаке, тщательно осматривал через оптику прицела позиции немцев, стараясь запомнить подозрительные места вроде бугорков и земляных насыпей. И в самом начале боя старался накрыть огнём наиболее вероятные позиции немецких артиллеристов.

Глава 2
ТРОФЕЙ

В один из осенних дней 1942 года танковому батальону, в котором служил Павел, удалось отбить у немцев одно из сёл. Большая часть села была уже в наших руках, но на окраине немцы ещё сопротивлялись.

Танк Павла, укрываясь от вероятного огня противника, шёл по огородам, прячась за хаты.

— Командир! — раздалось в наушниках. — Пушка слева, за сараем!

Павел развернул башню немного влево и стал в оптику искать позицию немцев. И ведь как отлично замаскировались фашисты! Сарай как сарай, только из-за угла ствол пушечный с надульным тормозом выступает. Наш танк им не виден.

— Осколочным — заряжай! — скомандовал Павел.

— Готово!

Павел навёл пушку на сарай — на то место, где должен был находиться расчёт — и нажал на педаль спуска. Выстрел! От сарая только доски полетели.

Когда немного развеялась пыль, стала видна опрокинутая пушка. Но и Павел обнаружил себя.

— Командир! Справа танк!

В бою экипаж помогал командиру. Был у Т-34 недостаток — плохая обзорность. Известное дело — кто в бою первым обнаружит противника и успеет выстрелить, тот бой и выиграл. И часто именно механик-водитель помогал командиру обнаружить цель. У стрелка-радиста лишь узкая амбразура с небольшим сектором обзора впереди, заряжающий помочь не мог — не было у него приборов обзора. Это будет уже потом, значительно позже, когда на Т-34 вместе с литой башней и большим погоном поставят 85-миллиметровую пушку, внедрят командирскую башенку и добавят ещё одного члена экипажа — наводчика. Тогда у командира танка появится возможность наблюдать за полем боя, давать экипажу целеуказания. Кстати, у немцев командирские башни на танках были изначально. При захвате трофейной техники наши специалисты танковых конструкторских бюро и танковых заводов тщательно изучали танки врага, искали новшества и слабые места. Всё это в дальнейшем становилось основой для соответствующих выводов. То же самое делали и немцы.

Наш Т-34 был хорош, прост в производстве, ремонтопригоден, обладал высокой скоростью. В первые два года войны его пушка могла пробить броню любого немецкого танка на дистанции один-полтора километра. Броня с рациональными углами наклона неплохо защищала экипаж.

Но и недостатков хватало. В броневой защите слабым местом был люк механика-водителя — по нему обычно целили немецкие артиллеристы. При стрельбе из пушки вентилятор не справлялся с удалением пороховых газов из танка, и, чтобы не угореть, экипаж был вынужден открывать люки даже в бою.

Большинство немецких танков имели рации, из наших же рациями были оснащены только командирские машины. Четырёхступенчатые коробки передач имели очень тугое переключение, и часто стрелок-радист помогал механику включить нужную передачу. Проблему эту устранили лишь на Т-43-85, запустив в серийное производство пятиступенчатую коробку.

Моторы первого года выпуска обладали малым моторесурсом. При резких разворотах на месте под катки попадала земля, и гусеницы рвались. И это было ещё не всё, с чем сталкивались наши танкисты, но при всём при том это был лучший танк.

На КВ недостатков было ещё больше. Из-за большого веса под ним проламывались деревянные мосты, ходовая часть была ненадёжной и с трудом выдерживала двухсот- или трёхсоткилометровый марш. Пушка Ф-32 или Л-4 была слаба для этого тяжёлого танка — такая же стояла на среднем танке Т-34.

Но и хвалёная немецкая техника не отличалась надёжностью или приспособленностью к полевым условиям — особенно российским. Достаточно сказать, что глубокой осенью и зимой немецкие танкисты столкнулись с неожиданной проблемой. На немецких танках катки гусениц стояли в шахматном порядке. Набившаяся между ними грязь за ночь замерзала, намертво обездвиживая танковые батальоны и полки. Пока танкистам удавалось освободить ломами машины от грязи или отогреть ходовую часть своего T-IV, заканчивался короткий световой день. А двигатель завести зимой? Да у немцев зимних масел или подогревателей отродясь не было, а каждый наш Т-34 такой подогреватель имел. Выглядел он неказисто — что-то вроде большой паяльной лампы, устанавливаемой под поддон двигателя, но дело своё он делал исправно. Немцам же приходилось в зимнюю ночь не глушить моторы, а это расход дефицитного для гитлеровцев бензина и бесполезная трата моторесурса.

Павел довернул электроприводом башню. Немецкий T-IV задним ходом уходил за хату, но башня его разворачивалась на «тридцатьчетвёрку» Павла.

— Надо успеть! — процедил он сквозь зубы.

Теперь всё решала быстрота.

Он навёл прицел под срез башни и тут же надавил на спуск. Выстрел!

Чёрт! Снаряд оказался не бронебойным, а осколочным. Но удар снаряда оказался столь силён, что у немца заклинило башню — слишком мала была дистанция, метров триста. Немецкий танк заполз за хату, скрывшись из вида.

— Заряжай осколочным, следом — бронебойным, — скомандовал Павел.

Выстрел по хате осколочным снарядом, и пока от строения летели доски и куски брёвен, Павел ещё раз выстрелил в это пыльное и дымное облако. Выстрелил по наитию, поскольку ничего видно не было.

Теперь надо выждать, когда осядет пыль.

Стрельба в селе потихоньку стихала. Павел смотрел в прицел и видел, как оседала пыль, как постепенно проступали контуры разрушенной взрывом хаты. Неожиданно слева от неё показались фигурки в чёрных комбинезонах.