Мы вышли из штаба, уселись в «эмку». Удивительно, раньше я ее в полку не видел.
Минут через десять выехали на поле, на котором стоял зеленый самолетик ПО-2 с красной звездой на фюзеляже.
— Садись, Колесников, тебя в штабе ждут.
— А как же «Сидоров»? Он меня с группой ждать будет.
— Вот там все и расскажешь.
Я поставил ногу на крыло, забрался в маленькую — на одного — кабинку. Пилот помог мне пристегнуть ремень и сам сел впереди в такой же кабинке. Он махнул рукой. Один из бойцов с голубыми петлицами крутанул винт.
Двигатель чихнул, выпустил клуб дыма, заработал ровно. Самолетик стал выруливать на взлет. К своему стыду, на самолете я ни в прошлой, ни в нынешней жизни не летал и потому опасался — не будет ли меня с непривычки тошнить? Этого только не хватало!
Биплан с расчалками и обтянутый перкалем фюзеляж не внушали доверия. На кочках самолетик смешно подпрыгивал, потом начал разбегаться и неожиданно для меня быстро поднялся в воздух и стал набирать высоту. Ручка управления, находящаяся у меня между колен, шевелилась как живая. «Управление сдублировано», — догадался я.
Мне было интересно наблюдать сверху за объектами под нами, и я глазел по сторонам. Кабинка была открытой, только плексигласовый козырек впереди. Ветер трепал мои волосы, но я был в восторге. Внизу, совсем близко, проплывали изумрудного цвета поля, избы деревенек за ними, темные дубравы, поблескивали речки-ручейки. По узеньким, как казалось отсюда, дорогам пылила крошечная, словно игрушечная, военная техника, и люди казались мне совсем маленькими. Здорово-то как!
Мне показалось, что летели мы недолго, но вот самолетик стал снижаться, попрыгал по неровному полю, и треск мотора стих. Эх, еще бы полетать — мне понравилось!
Мы с летчиком выбрались из самолета. К самолетику тут же поехала крытая брезентом полуторка. Рядом с нами она лихо развернулась, из кабины выпрыгнул лейтенант:
— Ты сержант Колесников?
— Я.
— Садись в кузов.
Брезентовый полог откинулся, я схватился руками за доски заднего борта. Меня подхватили руки сидевших в кузове бойцов, и я оказался внутри. Полог опустился, в кузове стало темновато.
— Садись — трясти будет.
Я уселся на скамейку.
Ехали мы около часа. Сопровождающие, а может, и конвоиры, были молчаливы, на мои попытки поговорить не реагировали. И куда везут, видно не было. Я даже не представлял себе, где нахожусь. Вот, блин, задолбали своей секретностью.
Грузовик остановился, полог подняли, задний борт откинули.
— Выходи.
Я спрыгнул на землю — рядом уже стоял лейтенант:
— Следуй за мной, сержант.
Мы зашли в здание, прошли по длинному коридору.
— Стой.
Лейтенант постучал в двери, зашел, и меня сразу же пригласили войти.
Большая комната, крытый зеленым сукном стол с настольной лампой и тремя телефонами. За столом — мужчина средних лет в военной форме, но без знаков различия на погонах.
Я встал по стойке «смирно» и хотел отдать честь, но вспомнил, что пилотка осталась на столе в штабе полка, и как обратиться, я не знаю.
— Здравствуй, Колесников.
— Здравия желаю.
Лейтенант вышел.
— Садись, расскажи все подробно о рейде.
И я стал рассказывать с самого начала. Как передовую перешли, как я в Приднепровской схватку в доме увидел, как раненого «Сидорова» тащил — в деревне у старика оставил.
Сидевший за столом меня не прерывал. Дослушав до конца, он постучал карандашом по столешнице.
— Ну, в тех условиях, может, и правильное решение. На карте деревню показать сможешь? Как ты говоришь — Зайцево?
Я кивнул. Еще бы, я же в недавнем прошлом — офицер российской армии. И хоть попал на эту войну сержантом, офицером быть не перестал.
Военный развернул карту. Пришлось поискать квадратики Зайцево — уж больно мала та деревенька! Я нашел деревню, ткнул пальцем.
— Здесь. Готов вернуться с группой и доставить документы и раненого.
— Экий ты шустрый, разведчик. Ладно, Колесников, посиди пока здесь. Угощайся!
Военный пододвинул ко мне пачку папирос «Казбек» и спички. Сам вышел из комнаты, но тут же вошел лейтенант и застыл у двери.
«Не доверяют», — промелькнуло у меня в голове.
Хозяина кабинета не было долго — около часа. Затем он вошел, довольно улыбаясь, а лейтенант вышел.
«Смена караула, только теперь часовой званием повыше», — невесело подумал я.
— Ну вот, Колесников. С группой в немецкий тыл ты не пойдешь.
— А как же…
Военный не дал мне договорить:
— Самолетом вывезем. Там же рядом с деревней поле есть?
— Есть, — подтвердил я.
— Вот туда самолет и сядет. Раненого и документы в самолет погрузишь.
Я сообразил сразу:
— Так там же кабина маленькая, на одного только.
— Правильно сообразил, в корень зришь. А уж назад — пешком добирайся, сам.
Видя мою разочарованную физиономию, он хлопнул меня по плечу:
— Ну пойми ты — в самолете одно место. Документы нам позарез нужны, да и раненого вывозить надо. Ему через передовую самому не перебраться.
Я вскочил:
— Слушаюсь!
— Пошли со мной.
Хозяин кабинета вышел, я — за ним. Сзади пристроился вездесущий лейтенант.
Во дворе мы уселись в «эмку». Машина сразу тронулась с места. Мама моя, так мы же по Москве едем! Конечно, мне никто этого не говорил, и ехали мы не по центру — по окраинам, однако я не слепой, прочитал на трамвае трафарет «Метро «Таганская» — «Замоскворечье». Ни фига себе, куда меня занесло!
Я помалкивал, поглядывая по сторонам. Знать, документы важные, раз меня в Москву доставили и за документами самолет посылают.
Мы приехали в Тушино. На взлетном поле стояли самолеты По-2, «Дугласы», несколько зачехленных истребителей.
Мы подъехали к маленькому самолетику. Подошел пилот, козырнул. Военный разложил на крыле карту.
— Лейтенант, надо с этой точки раненого забрать и груз. С тобой наш человек полетит.
— Как же я назад всех заберу?
— Он там останется, назад сам добираться будет.
Пилот глянул на меня странно, кивнул:
— Садись.
— Э, нет, хоть автомат мне дайте. Куда же я — в немецкий тыл, а у меня даже ножа нет.
Военный обернулся к лейтенанту — даже слова не сказал. Тот все понял, метнулся к «эмке», вытащил автомат ППД и отдал мне.