— Эй, парень, ты чего здесь бродишь, чего высматриваешь? — подозрительно спросил один из кормчих.
— Костю Юрьева ищу.
— Так он не здесь, а знамо где — в городе. А ты бы шёл по своим делам дальше.
Отошёл Михаил от чужих ушкуев — ещё заподозрят в чём нехорошем. Один вывод сделал Мишка — суда уже больше чем наполовину загружены, ещё день — и грузить будет просто некуда. К тому же и чересседельные сумки у конников наверняка полны уже.
Михаил подошёл к своим ушкуйникам.
— Подъём! Мы в Сарай пришли не харчами пузо набивать. Потому — за дело!
Ушкуйники покорно вскочили. По телу Мишки прошла теплом волна удовлетворения. Вот ведь — взрослые все мужи, у каждого семья, а приказы юного купца выполняют беспрекословно. Значит, уверовали — точное исполнение умного приказа ведёт к успеху в делах и прибытку.
Переулки в городе были похожи друг на друга — унылые в сером однообразии глинобитные стены и незатейливые ворота. Всё возможное разнообразие — от прозябающей бедности трудяг-ремесленников до сияющей золотом роскоши ордынской знати — скрывалось за этими стенами.
Обшарив дома в переулке, Мишка ставил на стене последнего забора крестик, процарапав глину камнем. Иначе, чего доброго, по второму кругу пойдёшь.
Вышли на перекрёсток, увидели вдали приближающихся конных и пеших воинов. Все насторожились. Михаил велел укрыться в переулке, за углом. Однако когда ратники подъехали ближе, он узнал впереди Костю.
Лицо его было чумазым, на кольчуге и одежде бурыми пятнами засохли брызги крови. Увидев Михаила, он соскочил с коня.
— Победа, Михаил, радуйся! Ханский дворец пал! Едва охрану одолели. Долго штурмовали — сил-то у нас маловато, а охранники всё сплошь бойцы опытные. Один двоих-троих обычных воинов стоит. Ладно, как у тебя дела?
— Да вот, гружу ушкуи помаленьку.
— Помаленьку не годится. Хватай всё! Завтра вечером, в крайнем случае — послезавтра утром — уходим. Во дворец можешь не ходить — не трать время. За нами обозик небольшой идёт, всё мало-мальски ценное забрали.
Обступившие их ратники с запылёнными, замызганными грязью и кровью лицами засмеялись.
— Ну, удачи, Михаил, не теряй время. Ратники прошли мимо, к причалу, а за ними потянулся обоз. В повозки были запряжены… ордынцы. Злобно вращая глазами, влекли они гружёные ценности, а едва замедляли ход, как ратники Юрьева стегали их кнутами.
— Вспомните, небось, как русских так же гнали на невольничьи рынки! Ничего, придёт ещё наше время — на каждом из вас ездить будем! А там и до самого хана доберёмся! Шевели ногами, басурманин!
Обоз тянулся и тянулся. Мишка насчитал два десятка подвод и сбился со счёта. Ничего себе «обозик» — знатный трофей взял Костя!
Наконец, обоз прошёл. Михаил повёл своих ушкуйников дальше.
Зашли было в один переулок, а там — страшные следы недавнего штурма: трупы лежат, курятся дымом пожара сожжённые дома. Здесь делать уже нечего. Заглянули в следующий — такая же удручающая картина. Лишь в четвёртом повезло — дома были нетронуты.
Они выбили калитку. Во дворе притаились несколько испуганных ребятишек разного возраста. Увидев русских, они закричали от страха и кинулись в дом. Из мастерской в углу дома вышел хозяин.
— Ценности давай — злато-серебро! Живо! — закричал Спиридон.
— Откуда они у меня? Я не воин — ремесленник, — показал он огрубевшие от работы ладони рук.
— Сейчас обыщу дом, и если найду хоть один серебряный дирхем, тебе несдобровать! — пригрозил Спиридон.
Ушкуйники ушли и вскоре вернулись ни с чем, разводя руками.
— Не здесь ищите, — спокойно сказал ремесленник. — Тут весь квартал мастеровых — одежду шьют, сапоги тачают. Богатых нет, мозолями на руках серебро не заработаешь, на пропитание только.
— Тогда говори, где богатые живут. Мы бедных не трогаем.
— Если я вас проведу к ним, то меня растерзают, едва вы уйдёте.
— А ты нарисуй, хоть палочкой на земле. Мастеровой очертил круг.
— Это городская стена. Вот мы, — он ткнул палкой. — А здесь — купцы.
— Э, нет. Тут купцы заморские, чего нам с ними ссориться?
Михаил помнил, как не так давно на самодельной схеме Костя показывал, где дворец ханский, где за отдельной стеной купцы заморские проживают. Да только грабить их — себе дороже обойдётся. Русским потом тяжело будет торговать в их странах. Слухи ведь быстро распространяются. Во всех странах за разбой в отношении купцов казнили. Михаил и сам был купцом, и потому даже мысли не допускал о том, чтобы чинить неприятности другим торговцам.
— Хитришь? Покажи лучше, где ваши баи живут, где те, кто рабами торгуют?
— Работорговцы недалеко совсем. Пойдёте прямо два квартала, потом направо. С обеих сторон улицы их дома будут — не ошибётесь.
— А баи где обретаются?
— Те живут ближе к площади перед ханским дворцом. Только туда, наверное, бесполезно идти. Вчера и сегодня урусы там бой вели.
— Понятно.
Михаил повернулся к своим.
— Всё слышали? Собирайтесь, идём туда!
Работорговцев Михаил не любил — даже ненавидел. Одно дело — товаром торговать — ложками, тканями, скотом. А люди — не скот, потому к работорговле молодой купец относился с омерзением.
Прошли два квартала, свернули вправо. Вот и квартал, указанный ремесленником. Похоже, до этого места русские ещё не добрались. Ворота и калитки на месте, следов разрушений не видно. Спиридон встал к воротам спиной и стал бить в них каблуком сапога.
— Открывайте!
Ага, как же, разогнались! Не услышав ответа, корабельщики переглянулись, приподняли Спиридона. Он перелез через стену, громыхнул запором. Ушкуйники ворвались внутрь.
То, что здесь живёт работорговец, стало понятно сразу. В других домах у стен стояли хозяйственные постройки, помещения для скота. Здесь же громоздились железные клетки под глиняными крышами для защиты живого товара от палящего солнца. А в клетках стояли и сидели невольники.
— Вы, трое, сбейте замки. Остальные — за мной, в дом.
Не тут-то было — крепкая дверь была заперта. Только ушкуйники уже знали, как поступать с непокорным хозяином. Недолго думая, они подожгли тряпьё и закинули его в окна.
Когда из окон повалил удушливый дым, хозяин высунулся со второго этажа и стал орать на своём языке, явно призывая соседей на помощь.
Из-за соседской стены показалась голова и тут же исчезла. На помощь никто не пришёл. Богатеев сковал страх перед неминуемой расправой, ожидающей любого, кто осмелится попытаться дать отпор русичам. Уж если пал ханский дворец, то простые жители рисковать жизнями не хотели. А ну как русские обозлятся? Ордынская рать во время карательных походов на Русь жгла непокорные города, поголовно убивая слабых и уводя в плен всех, кого можно продать на невольничьем рынке. Помнили, знали ордынцы о жестокости своих ханов и боялись ответного мщения.