Москва его оглушила своими размерами, шумом, суетой. Велик город, на улицах каменных домов полно, — не то что в Хлынове. Ходил, глазел. Около соборов чудной красоты остановился.
Задерёшь голову, глядя на высоченную колокольню — шапка спадает.
Узнал у прохожих, где торг. Да только торг здесь не единственный был — их несколько оказалось. Пока нашёл ближайший к пристани, вечер настал. Едва пристань отыскал, где ушкуй стоит.
Павел половину гребцов в город отпустил на два дня.
— Москву посмотреть хотят, на торг сходить, — пояснил он, — всё равно не один день стоять будем.
А Мишка с утра — меха в мешок и на торг. Поторговать надо, присмотреться. И не заметил даже, как какой-то лихой человек мешок сзади ножом острым порезал. Потом уж почувствовал — легковат стал. Глядь, а в нём дыра прорезана и мехов половины нет. Расстроился было, но потом плюнул — наука впредь будет. Это не Хлынов и даже не Нижний.
Остатки мехов ещё до полудня продал, пошёл за новой партией. Только когда второй раз на торг отправился, гребца с собой взял. Тот и шёл сзади вплотную, посматривая за людьми.
С купцами-торговцами Михаил свёл знакомство, узнал цены на товары да на каком торгу и что лучше берут. За три дня распродал свой товар, потому как немного и брал. К тому же осень уже, меха хорошо покупают. Даже пожалел Мишка, что взял мало. И цена на товар в Москве выше была, молодой купец затраты сам-три окупил.
Засыпая, подумал: «Пойду назад, в Хлынов — товары по дороге в Нижнем куплю, там дешевле».
Только утром ситуация переменилась — на судно вернулся Костя с воинами.
— Товар продал?
— Успел.
— Тогда сейчас же назад и отправляемся. Так и отчалили, едва поесть успев. Команда расслабилась, благо всё время вниз по течению. Гребцы от нечего делать играли в кости, травили смешные истории. И в Нижний, на торг, Костя зайти не дал — срочно в Хлынов надо! «Хм, срочно ему! А по Ветлуге, Вые против течения идти — не разгонишься», — досадовал Мишка.
В Хлынове, едва к пристани пришвартовались, Костя с воинами сразу исчез. И Мишка домой пошёл, отпустив команду. Нового товара не было, потому — о следующем плавании думать надо было.
Поутру и Павел, кстати, пришёл, да хмурый.
Михаил попытался расспросами вывести старшего товарища из мрачного состояния:
— Ты чего смурной, Павел? Никак жена из плавания встретила неприветливо?
— Хуже.
— Да? Рассказывай! — Михаил посерьёзнел.
— Пока мы в плавании были, кто-то вдов обокрал. Ну, ты знаешь — я семьям погибших их доли относил.
— Не может быть! — огорчился Михаил. — Что — у всех сразу деньги украли?
— Нет, у двоих только — у жен Спиридона и Поликарпа.
— У двоих — это плохо.
— Даже если бы у одной — разве лучше?
— Тогда клонишь к чему, что-то я в толк не возьму?
— Думаю, за тобой следил кто-то, вот и вызнал, где вдовы живут и где деньги.
— Вот супостаты, креста на них нет! И что же теперь делать?
Мишка задумался.
— Если тати за тобой ходили, значит, знают все четыре избы, где вдовы живут. У двоих деньги забрали. Стало быть, к двоим ещё придут. Так?
— Получается — так.
— Тогда у нас есть шанс поймать злодеев.
— Это как же?
— Павел, ты чего тугодум такой? Да сделаем засаду в этих двух домах. О том никому не говори. Ты мне покажи эти две избы, где вдов ещё не ограбили, познакомь с хозяйками. Вечером, чтобы соседи не заметили, мы в избы к ним придём, будем грабителей поджидать.
— Может, они и не придут вовсе?
— Этого никто наперёд не знает. Возьму с собой Савву и…
— Илью возьми. Силён мужик, как медведь.
— Значит, и Илью.
Прошли Михаил с Павлом по вдовьим избам. Подошли к избе вдовы Прохора. Познакомился купец с хозяйкой, объяснил положение, попросился переночевать.
— А что соседи скажут? Что не успел муж сгинуть, сороковины не справили, а я в избу чужих мужиков приваживаю?
— Мы вечером придём, незаметно. Соседям не говори ничего.
— Сам рассуди, Павел. У одной вполне случайно быть могло. Ну, скажем, женщина растяпа, деньги на видном месте оставила, а сама к соседке ушла. Или хуже того — да ты ведь женщин знаешь, — о богатстве всей округе языком своим могла растрезвонить. Вот лихие люди и наведались к вдовушке. А ограблений — два, стало быть, не случайность это.
— У какого же злыдня рука поднялась вдову обокрасть, сирот малых без денег оставить, на голодную смерть?
— Не причитай! Немного денег я им дам, с голода не опухнут. Кто-то по указке поработал.
— Гребцов сразу исключить можно — они с нами на ушкуе в плавании были и злодейство такое сотворить никак не могли.
— Это понятно. Другое скажи — ты никому не говорил, куда деньги разносил?
— Никому — вот тебе крест! — Павел перекрестился.
— И за тобой никто не следил?
— Вроде нет, — неуверенно ответил Павел. — Да что я — оглядывался, что ли? Шёл себе да шёл.
— Вот ведь странная вещь. Я так даже и не знаю, где Спиридон и Поликарп жили. Где избы их — знал ты, деньги разносил тоже ты.
— Помилуй Бог, Михаил?! Неужто ты меня в лихоимстве подозреваешь?
— Окстись, Павел! И тени сомнения нет: ведь я тебя уже несколько лет знаю, и ни разу в честности твоей не усомнился.
Как стемнело, пришёл Михаил с Ильей и Саввой к избе. Савву на крышу сарая определил, оттуда под наблюдением весь двор держать сможет. А Илью — на задний двор. Неизвестно, откуда разбойники появятся и как уходить будут, потому надо перекрыть все пути к бегству. Конечно, ещё неизвестно, появятся ли они этой ночью, но Мишка интуитивно, прямо-таки печёнкой чувствовал — не откажутся лихие люди от лёгких денег. У пьяного в ночном переулке отберут медяк — и то довольны. А тут не медь да серебро, и не одна монета.
Сам Мишка в избу зашёл. Вдова с детьми в другой половине спать улеглась. Купец чутко прислушивался к ночной тишине. Час за часом томительно тянулись, вот уже и первые петухи прокричали, потом — вторые. Светать начало. Не пришли незваные гости, обманулся Мишка в своих ожиданиях. А может, взяли деньги и залегли на дно, затихарились и не придут больше?
Он потихоньку, чтобы не разбудить хозяйку, вышел из избы во двор. Свистнул тихонько своим помощникам, выскользнули они из калитки неслышно и ушли — как и не было.
Прощаясь, Мишка сказал обоим:
— Отсыпайтесь, а в ночь опять сюда придём.
И сам пошёл спать — после бессонной ночи голова тяжёлая была. Казалось, только-только подушки коснулся, а уже Лиза за плечо трясёт: