— Двадцать, двадцать один!
Рана стала затягиваться, кровь больше не капала, но Клаудия не вынимала руку из огня. Волоски и лак с ногтей давно сгорели, ухоженная кожа обугливалась, на ней появлялись уродливые ожоги, но боли не было. Пока не было.
Девушка закрыла глаза.
Не было огня, не было жгучей боли. Не было горящей руки, и ее самой не было. Не было ничего, кроме образов, помешавших ей спать. Неясных следов, становящихся все более и более зримыми, все более и более точными.
— Бран далак хари. Кунзар мосэр масар-куд.
Формулы слетали с губ, но Клаудия не слышала их. Она изучала рожденные кровавыми словами картины. Несмотря на использование одного из самых тяжелых арканов, полотно будущего все равно осталось расплывчатым. Какая-то сила не позволяла Глазам Спящего точно увидеть грядущее, какая-то сила скрывала правду, но даже сквозь завесу девушка почувствовала глухую тоску. Опасность увидел не ясный ум предсказательницы — ее ощутили чувства. Они не могли точно сказать, что будет, но кричали: «Берегись!»
— Сазыр унар хари. Сазыр…
Картинка распалась. Образы ушли. Девушка вытащила руку из пламени, быстро отошла от камина и в два глотка осушила огромный бокал еще теплого вина. Она торопилась заглушить боль, которая скрутила ее уже в следующий момент. Дикая, резкая боль. Страшно обожженная рука заставила Клаудию согнуться и до крови закусить губу.
«Главное, не потерять сознание!»
Она не хотела звать на помощь слуг, не желала показывать слабость. Заставила себя выпрямиться, вытерла выступившие на глазах слезы и медленно — специально медленно! — направилась в подвал, к камерам с пленными, к чужой крови, к самому лучшему средству от боли.
* * *
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово
17 декабря, пятница, 10.00
— Слова не забыл, Цицерон? — насмешливо поинтересовался оператор.
— Меня зовут Копыто, — с достоинством ответил уйбуй. — А мои предки создавали кэш-цивилизацию.
Несколько секунд шас оторопело разглядывал вставшего в позу дикаря, после чего отвернулся и принялся ковыряться в камере. Изредка сквозь невнятное бормотание до Копыто долетали отдельные слова: «Выучили!», «На шею сядут» и «Грамотные стали!», но уйбуй не обращал на них внимания. Он репетировал.
Несмотря на подозрительное отсутствие главных идеологов, проект «Кэш-цивилизация» активно развивался в заданном направлении. Комиссия, возглавляемая неутомимым Юсуром Томба, принялась намекать Зеленому Дому, что неплохо было бы оказать несчастной семье финансовую помощь. Речь шла о некоторых льготах по налогообложению. В казначействе Ее величества королевы Всеславы к подобным намекам отнеслись без должного энтузиазма, а потому шасы решили добавить несколько штрихов, призванных укрепить обывателей во мнении, что бедным дикарям надо помочь, а кто помогать не желает, тот, по сути, шовинист, бессердечный зверь и вообще пособник чудов. Опытные журналисты новую линию добавили без особых проблем, а для усиления эффекта Юсур решил устроить еше один публичный митинг в Южном Форте.
— Начинать пора, — нервно напомнил Умций. — У нас прямой эфир.
— Я помню, — вальяжно ответил Копыто. — Для меня это просто, мля, как два пальца об асфальт.
Конец хмыкнул, но промолчал. В принципе, уйбуй был не так уж и не прав: за последнее время Копыто пообтесался, попривык к невиданной доселе обстановке, к всеобщему вниманию, и телевизионная суета уже не вызывала у него трепета.
— А где народ? Народ где?
— Народ идет.
Из «Средства от перхоти» к трибуне неспешно брели дикари.
— Скажи им, чтобы быстрее! Мы не успеваем!
Умций посмотрел на часы и негромко выругался. Разумеется, Красные Шапки никогда не выходили в настоящий прямой эфир. «Тиградком» пускал репортажи с минутной задержкой, чтобы в случае необходимости редакторы смогли вырезать тот или иной фрагмент. Или вставить рекламу. Или просто объявить, что «по техническим причинам трансляция прервалась». Когда имеешь дело с дикарями, предосторожность не помешает. Но на этот раз Красные Шапки собирались на митинг так вяло, что лишней минуты у «Тиградком» не осталось.
— Кричите, придурки! — зашипел Умций.
Народ послушно ответил заученными воплями.
Взобравшийся на трибуну Копыто профессионально воздел руки, призывая сородичей заткнуться, профессионально оперся руками в поручни трибуны и профессионально рявкнул:
— Не позволим!
— Долой! — обрадовано заорали дикари.
— Да здравствует!
— Вовеки!!
Уйбуй выдержал гроссмейстерскую паузу и уверенно взялся за ведение митинга:
— Все говорят о трагедии кэш-цивилизации, мля! Весь Тайный Город нас жалеет…
— Правильно, — прошептал Умций.
— Да! — ревели Красные Шапки.
— Но кто нам, в натуре, помогает? Кто протягивает руку помощи? Что нам жалость, если наши дети забыли о Западных лесах? Хватит болтать, мля!
Умций, которому показалось, что уйбуя несколько заносит, собрался было сделать оратору замечание, но промолчал, увидев направленный в брюшко ятаган.
— Пусть говорит, — нехорошо улыбнулся Кувалда. — У него вефь получается, так?
— Так, — пискнул конец.
— Вот и пусть говорит.
А режиссер трансляции, знающий, что Копыто должен давить на жалость и требовать реальной поддержки, продолжал гнать картинку в прямой эфир.
— Докажите, что вам не все равно! Не заставляйте нас грабить банки! Мы хотим быть честными!
Большая часть собравшихся недоуменно замолчала, но Шибзичи, которым приказали поддерживать любой призыв Копыто, дружно взвыли, создав впечатление, что быть честными мечтают все дикари на свете.
— Помогите нам! — продолжал надрываться Копыто. — Помогите Фонду помощи Красным Шапкам! Наши ящики легко узнать! Они такие красные и с дырочкой! А еще у нас счет есть, он на нашем сайте написан! Дайте нам денег, и мы станем лучше…
Говорят, что отзвуки скандала, случившегося в Денежной Башне после трансляции митинга, долетели и до находящегося по правую руку от штаб-квартиры шасов Хаммер-Центра, и до стоящего слева Белого дома. Правда это или нет, достоверно никто не знает — выносить сор из избы не в традициях Торговой Гильдии. Известно только, что ближе к полудню уважаемого Юсура Томбу видели в Московской обители, куда он отправился на предмет подлечить нервы.
* * *
Поместье «Rosewood Hill»
Великобритания