Подходя к дому у руин, юный Гарбуш попытался успокоиться. Ипи всегда чувствовала, если он был зол или расстроен, и сразу же начинала переживать, не случилось ли чего плохого.
Увидев свет в окне, гномороб остановился, медленно и глубоко дыша. Провел ладонью по лицу, потеребил бородку и, наконец, шагнул к дому. Через приоткрытую дверь не доносилось ни звука. Гарбуш заглянул — пусто. Он вошел, оглядываясь. Почему никого нет? В это время хозяева обычно заканчивали ужинать. Гномороб выглянул на улицу — огород среди руин уже неразличим в темноте. Да и нечего им там делать в это время...
— Эй! Вы где? — позвал Гарбуш.
На столе стояла посуда с недоеденной пищей, в очаге догорал огонь. Гарбуш взгромоздился на табурет Ипи. Значит, они поели, и кто-то позвал их наружу. Может, старший брат, тот, что нашел работу в городе? Ипи говорила, он обещал устроить и отца. Брат часто бывал занят вечерами, Гарбуш почти не видел его во время своих посещений.
Он помотал головой. Глупости. Почему тогда ушла вся семья? Как раз в это время мать обычно укладывала младших спать...
Он поглядел на дверь во второе помещение. Их здесь всего-то два и есть — кухня да спальня.
Эта дверь тоже оказалась приоткрыта.
Гарбуш слез с табурета, обошел стол и заглянул в спальню.
И, отпрянув, повалился спиной на пол. Они все были там — вся семья!
Он вскочил, распахнул дверь, шагнул дальше, глядя на сваленные под стеной тела, на кровь...
— Ипи! — закричал Гарбуш. — Ипи!!!
Его чуть не стошнило. Нет, Ипи там не было, только мать с отцом, сестра и трое младших братьев. Их всех зарезали, но не Ипи, может, она вышла во двор, может, на огород, когда появились те, кто сделал это, — и до сих пор прячется там?
Когда Гарбуш бросился наружу, в дверном проеме возникла фигура. Человек взмахнул рукой, юный гномороб вверх тормашками полетел обратно, ударился о козлы, поддерживающие столешницу, и растянулся на полу. Из носа потекла кровь. Гарбуш вытер ее ладонью, глядя на четверых людей, что вошли в дом.
— Как тебя звать? — спросил один. Пальцы его левой руки перематывала грязная тряпица.
Дук Жиото довольно улыбнулся. Вечер прошел удачно, новость, которую Жиото принес из дома Архивариуса, привела хозяина в хорошее расположение духа. Его милость очень заинтересовался ходом, найденным Жиото в мастерской под лестницей. Настолько заинтересовался, что даже похвалил Дука. И сразу же дал ему другое задание. Назначил главным среди тех, кто отправился в этот дом на окраине! Хороший знак...
Отец семейства ударил Зоба табуретом, насадив его на лезвия, торчащие из шлема лича, — Дук даже посмеялся тогда. Пока он расправлялся с мальчишками, лич убил двоих взрослых и старшую сестру. Жаль, слишком быстро — а то было бы, чем занять время. Ведь неизвестно, сколько им пришлось бы ждать, его милость сказал: карла может и не появиться сегодня.
— Твое имя? — повторил Дук.
Гарбуш молчал, тихо сопя. У троих незнакомцев были мечи, у последнего... Лежа на животе, гномороб исподлобья оглядел его. Этого четвертого с ног до головы защищали доспехи — шлем, широкий ошейник, нагрудник... А вместо запястий у него было оружие.
— Скачи за его милостью, — приказал Дук Жиото; — А ты карауль во дворе.
Один из тюремщиков выбежал наружу, второй пошел за ним. Лич встал в дверях.
Гномороб не мог оторвать от него взгляда. Диковинное оружие — сдвоенное лезвие с парой шипастых шаров на цепях и арбалет с утолщением на ложе. Интересно, как это закреплено на культях?
Он вспомнил то, что видел в полутьме спальни. Голова отца Ипи была проломлена... Гарбуш внимательно посмотрел на шары.
— Где Ипи? — спросил он.
— Раз ты спрашиваешь про нее, значит, твое имя Гарбуш? Это так? Мы ждали тебя.
Улыбаясь, Дук подошел к карле.
— Ипи? Такая мелкая девчонка вроде тебя?
— Где она?
— Не беспокойся, пока что она жива.
Они приехали сюда впятером, лошадей оставили в развалинах позади дома. Девчонка потеряла сознание, когда они убили детей и взрослых. Ее сунули в мешок, после чего Дук приказал одному из тюремщиков отвести карлицу в Острог.
Гарбуш опустил голову, прижался лбом к полу и закрыл глаза. Он не собирался больше разговаривать с этими людьми.
— Ты ведь заглянул в спальню? — продолжал Дук. — Видел, что внутри?
Гарбуш молчал.
— Но твоя подружка жива. Пока что. Ты ведь не хочешь, чтобы с ней произошло то же самое?
Гарбуш молчал. Дук Жиото опустился на корточки рядом с ним.
— С виду такая нежная, детское личико. Побалуюсь с нею, перед тем как...
Гарбуш приподнялся и укусил Дука Жиото за икру.
* * *
Шагнув в дом, Альфар огляделся, увидел, что происходит, и крикнул:
— Прекрати!
Дук отошел от лежащего под стеной тела, которое только что с остервенением пинал. Кажется, карла потерял сознание... В любом случае Дук уже устал, да и нога болела.
Он прохромал в спальню, оторвал кусок материи от платья мертвой женщины, вернулся и, усевшись на табурет, стал обматывать икру. Дук все сделал правильно, карлица в Остроге, гномороб пойман, и ничего страшного нет в том, что он позволил себе несколько раз ударить паршивца.
— Он укусил меня, — пожаловался Жиото. — Ни с того ни с сего вцепился в ногу... — тюремщик замолчал, увидев, с каким выражением смотрит на него Альфар.
— А где его милость? — спросил Жиото опасливо.
— Отправился проверить лаз, который ты обнаружил, — процедил Альфар. — Так что Нек далеко, понял, урод? И если ты...
— Я не урод! — возмутился Жиото. Он наклонился, затягивая материю на ноге.
Удар сбил его с табурета, вышиб воздух из груди. Дук упал спиной на пол, разевая рот и пытаясь вздохнуть. Его рука потянулась к оружию в ножнах, но замерла, когда Жиото увидел прямо перед своими глазами острие меча.
— Так кто ты? — спросил Альфар. Меч ткнул Дука в щеку, и тюремщик скосил глаза на лезвие.
— Кто ты? — повторил Альфар, медленно ведя острием по коже.
— Урод... — прошептал Дук, когда кровь побежала по скуле.
— Нет, даже не урод. Уродец. Трусливый, жалкий уродец, правда? Я спрашиваю еще раз — кто ты такой?
Дук замер, страшась пошевелиться. Лезвие подобралось к веку — еще немного, и острие проткнет глазное яблоко.
— Трусливый жалкий уродец... — повторил тюремщик.
— Вот теперь — и вправду настоящий уродец, — согласился Альфар, рисуя красную линию вокруг глаза Дука. — Ты ведь знаешь, что шрам останется навсегда?
Он убрал меч, стряхнул несуществующую пылинку с плеча и встал спиной к Дуку. Карла лежал под стеной лицом вниз, не шевелясь.