— Эй, уродец, подними его и приведи в чувство. Если он сейчас не сможет говорить — нарисую узор и на твоей левой щеке.
Не обращая внимания на заливающую лицо кровь, Дук вскочил. Голова закружилась, его качнуло. Ведя руками по стене, Жиото подобрался к гноморобу. Альфар равнодушно наблюдал за ним. Тюремщик ухватил карлу за плечи, перевернул на спину, оглядел и побрел к двери. Зоб отступил, Дук вышел наружу.
Раскрытые глаза гномороба смотрели в потолок. Альфар не увидел синяков — Жиото бил карлу по ребрам и спине, но не по лицу. Важно, чтобы на теле пленника не осталось повреждений, которые смогут увидеть другие гноморобы. У его соплеменников не должно возникнуть никаких подозрений, когда карла будет делать то, что ему прикажут. Альфар присел, провел пальцами по голове Гарбуша, нащупал шишку под спутанными темными волосами.
Чермор выпрямился и отступил, когда в дом ввалился Дук Жиото с ведром в руках. Он вылил взятую, из колодца воду на гномороба, обхватил его под мышки и посадил под стеной. Голова Гарбуша склонилась на грудь.
— Ты и по голове его бил? — спросил Альфар.
Дук попятился от него.
— Я знаю, ты меня слышишь и видишь, — обратился Чермор к пленнику. — Мне говорили, что вы, коротконогие, самые упрямые создания в Аквадоре. Но тебе придется сделать то, что я прикажу. Уродец, подай-ка мне табурет.
Ненавидящим взглядом уставившись в затылок Альфара, Дук Жиото обошел стол, придвинул табурет и вновь отступил. Мелко дрожащие пальцы тюремщика лежали на рукояти меча. Он успел помыть лицо водой из колодца, но кровь все еще текла, заливая глаз и щеку.
Альфар сел на табурет.
— Твоя подруга жива, — произнес он. — И будет жить дальше, если ты сделаешь кое-что. Не притворяйся, ты все слышишь. Посмотри на меня.
Гномороб не шевелился.
— Смотри на меня!
Голова Гарбуша медленно поднялась. Все это время он понимал, что происходит вокруг, но до сих пор ни разу не взглянул на человека, которого привели убийцы, — и теперь увидел перед собой хорошо одетого смуглого юнца с прилизанными волосами. Тот сидел, выпрямив спину, и, расправив плечи, разглаживал тонкие черные усики.
— Отлично, — сказал Альфар и снял с пояса шелковый мешочек.
— Где Ипи? — глухо спросил Гарбуш.
— Мы отвезли ее в одно место. Ты должен...
— Откуда я могу знать, что она жива?
— Тебе ничего не остается, кроме как поверить, не так ли?
— Я хочу увидеть ее.
— Не сейчас. Вскоре мы вернем ее тебе, невредимую. А сейчас ты ответишь на мои вопросы. Потом сделаешь то, что тебе скажут. После этого мы вернем тебе Ипи. Отвечай. Владыка Октон прячется у Доктуса?
— Я хочу увидеть ее, — повторил Гарбуш.
— Увидишь. Завтра. Выбора нет, понимаешь? Или ты отвечаешь на вопросы и делаешь то, что тебе скажут, или ее убьют. Я даже не побрезгую воспользоваться помощью этого уродца. Отдам Ипи ему. А тебя убьют сейчас, и умирать ты будешь, зная, какая судьба оживает ее...
— Если вы меня убьете, кто сделает то, что вам нужно?
Альфар пожал плечами.
— Найдется другой способ. Вышло так, что легче всего заставить сделать это именно тебя. Но если с тобой не получится... Что же, мы придумаем еще что-нибудь. Теперь отвечай. Владыка Октон прячется в вашем квартале?
— Да, — сказал Гарбуш.
— Он собирается покинуть Фору?
— Да.
— Доктус с ним?
Гарбуш отрицательно качнул головой.
— Аркмастер остается? — удивился Чермор. — Почему? Ну хорошо, сейчас это неважно. Так Октон отправляется один?
— С ним летят гноморобы, — произнес Гарбуш. — Команда. Я среди них.
Теперь Альфар удивился по-настоящему:
— Летят? Что это значит? На чем вы летите?
— Ковчег. Мы называем это ковчегом. Летающий корабль. Эфироплан.
Альфар выпрямился на табурете. Они с Некросом решили, что это будет обычный хорошо охраняемый фургон... Впрочем, какая разница?
— Если ты тоже летишь, значит, должен знать, куда вы направляетесь?
Гарбуш сказал:
— Нет.
— Ипи... — напомнил Альфар.
До сих пор гномороб смотрел на его левое плечо, а теперь взглянул Чермору в глаза.
— Я не знаю. Доктус сказал, нам сообщат, уже когда мы взлетим.
Альфар встал, в раздумье прошелся по комнате. Дук Жиото, приложив к лицу какую-то тряпку, сжался в углу. Чермор развязал шелковый мешочек и положил у ног Гарбуша два предмета.
— Когда ковчег полетит?
— Если успеем все сделать — через два дня. Может, немного позже.
— Сейчас ты отправишься в свой квартал и сделаешь то, что я скажу. Вернешься сюда, ненадолго. А послезавтра вновь придешь — и тогда увидишь Ипи, целую и невредимую.
— Послезавтра? Но я не попаду на ковчег.
— Значит, выбирай, чего ты хочешь больше: улететь на нем или увидеть Ипи. Теперь слушай, что тебе надо сделать.
Хоть бока и болели, Гарбуш бежал до самого квартала. Когда гномороб промчался мимо привратника на воротах, тот долго качал головой вслед.
В большой мастерской гудели печи, стучали молотки и топоры. Возле ковчега несколько карл, вооруженных кистями с длинными рукоятками, обмазывали гуттаперчей материю надувных емкостей.
По штормтрапу он забрался на палубу. В носовой части под руководством мастера Бьёрика юные карлы из команды пытались разложить сеть.
— Гарбуш! — окликнул его добрый мастер, но гномороб побыстрее нырнул в трюм.
Он нашел укромное место за кормовой переборкой, опустился на колени и развязал шелковый мешочек. Внутри был пузырек, полный золотой жидкости, и круглый предмет с хрустальной крышечкой, под которой застыла тонкая стрелка из желтого металла. Смуглый человек назвал его «компасом» — гномороб никогда раньше не слышал такого слова.
— Юный Гарбуш! — донесся сверху голос Бьёрика. Гарбуш положил компас, откинул хрустальный колпачок, открыл пузырек и капнул жидкостью на кончик стрелки. Закрыл колпачок и вылил остальное на пол. Жидкость растеклась по дереву пузырящейся лужицей, от нее поднялась струйка дыма. Гарбуш понюхал — никакого запаха. Лужица быстро впиталась в дерево, оставив радужное, чуть лоснящееся пятно. Гарбуш подвигал компас, и стрелка качнулась, будто наблюдая за пятном.
Спрятав компас в мешочек, карла заспешил обратно.
Возле штормтрапа стоял мастер Бьёрик.
— В чем дело, юный Гарбуш? — завопил он, когда гномороб возник перед ним. — Куда ты подевался. Я ничего не успеваю, сеть опять перепуталась, твой отец ни с того ни с сего накричал на меня, почему ты... Да что ты делаешь?!