— Ну что, такси поймаем? — спросил Калем, и затопившее Данислава детство — нереальное, не такое, каким в действительности оно было, но идеализированное его сознанием, — детство это исчезло.
Прохожих было мало, иногда почти бесшумно проезжали машины — широкие, чтобы на заднем сиденье могли поместиться несколько человек, и совсем узкие, для водителя и одного пассажира. Калем замахал рукой, останавливая челомобиль, и грузчик, выдвинув из тележки считыватель, хмуро сказал: «Пять кликов». Приложив подушечку большого пальца к фотоэмульсионному кружку считывателя, Данислав коснулся сенсора с цифрой 5 на табло. Один клик — условная единица, равная одному шагу по Большой Гипертекстовой Библиотеке, нажатию на одну из перекрестных ссылок. На самом деле платить за пользование электронным Гипертекстом не было необходимости, клик был лишь условной единицей, результатом общественной договоренности — символом единицы информации, которой оплачивались услуги и товары. Не имея под собой никаких материальных ценностей вроде золота (которое, как и драгоценные камни, ценностью быть давно перестало), клик тем не менее вполне успешно заменил деньги.
Считыватель застрекотал и втянулся обратно. Грузчик-колесничий вытащил сумки. Покосился на Калема, возле которого как раз остановилось такси, сунул ему что-то в ладонь, развернулся и укатил.
— Можно я впереди поеду? — попросила Ната. — Там лучше видно.
— Давай.
Она села рядом с толстым водителем, Дан и Калем устроились позади. Расстояние между сиденьями было достаточно широким, чтобы могли втиснуться колеса.
Водители такси не покидали свои машины до конца рабочей смены, а некоторые из них не вылезали неделями — оттого большинство таксистов страдали избыточным весом. Нижняя часть грузного тела была погружена в мягкий пластик шоферского гнезда. Функциями оно напоминало медицинское живокресло, только куда проще и дешевле — обеспечивало гигиеничный вывод естественных отправлений и через вживленные под ребра катетеры снабжало пищей. От приборной доски к телемоноклю на лице водителя тянулась гибкая белая спираль, по которой при каждом движении головы пробегали радужные кольца. Руки покоились в сенсорных пазах — специальных углублениях на приборной доске; движениями пальцев водитель управлял всеми системами, от включения и выключения фар до дверных фиксаторов. В большинстве автономий люди давно такси не водили, токомобили одной фирмы управлялись через Геовэб упрощенным подобием искусственного интеллекта или штатными программистами. Но в Университетах водителям удалось отстоять свои права и вытеснить автоматизированные такси-сети, которые в разное время пытались развить здесь бизнесмены. Ректоры челомобильщиков поддерживали — по их мнению, живые таксисты придавали автономии аромат старины.
— Давно в машинах не ездил… — хмыкнул Калем. — Все больше на своих двоих…
— Что он тебе дал? — спросил Данислав, когда челомобиль, еле слышно заурчав тесларатором, поехал.
Калем захихикал и хлопнул по карману.
— Я не смотрел. Прокламацию какую-нибудь, что ж еще. Потом выброшу. У них движение «За свободу колесников». Это они сами себя так называют — колесники, а слово «колесничие» считают оскорбительным.
Дан удивился:
— Почему? Глупости какие…
— Ага. Они говорят, что нормальные люди их притесняют, используя колесничих только на тяжелых работах, ну или на неквалифицированных каких-то.
— Но ты ведь — преподаватель.
— Так то-то и оно! Дело в… — Калем многозначительно постучал себя по лбу. — А не в… — Он хлопнул по роговому ободу колеса.
Ната молчала, приникнув к окну. За ним проносились обычные дома — бетонно-керамические стены, бронированные окна — и прохожие, в основном молодежь, пешая или в транспортных костюмах. Город студентов, учителей и обслуживающего персонала…
Наклонившись к Даниславу, Калем прошептал:
— Э, дорогой, красивая девка. В твоем вкусе, а?
— Ага, — пробормотал Дан.
— Свежая, — не унимался Калем. — Как цветок, только распустившийся… А ты, значит, садовник…
Он преподавал теоретическую физику, но увлекался поэзией, в которой, однако, ничего не смыслил, и часто использовал всякие банальные сравнения. Калем, обладатель мохнатых черных бровей и большого горбатого носа, имел арабо-грузинское происхождение. Грузины-то еще остались, что им сделается, а вот арабов сильно поубавилось после Второй среднеевразийской войны, когда объединившиеся славяне и японцы (в Японии как раз окончательно расшифровали карту человеческого ДНК и смекнули, какая последовательность аминокислот за какой ген отвечает) устроили гено-геноцид: совместно создали хитрый вирус и саданули им по множеству ключевых точек, за одно поколение стерев сотни миллионов врагов с лица планеты. Конечно, тогда вышел большой облом: ориентировались на генные комплексы, ответственные за определенный цвет кожи и волос, форму глаз и прочие специфические внешние параметры, — соответственно, не все арабы полегли, а из тех, кто полег, не все были арабами. Например, погибло много евреев — они с арабами похожи. Народу вымерло столько, что, собственно говоря, как раз после этого — вернее, после того как выжившие арабы одну атомную бомбу взорвали под Москвой, другую сбросили на Токио, а третьей рванули Ла-Манш, когда береговая охрана нейтральных французов выследила их мини-подлодку, — именно после этого крупномасштабная война, тотальная межплеменная резня и табуировалась в коллективном сознании так же, как в нем табуированы, допустим, убийство ребенка или инцест. Это, однако, парадоксальным образом привело к увеличению, чуть ли не легализации насилия на межличностном уровне. Затем в течение двух десятков лет сложились Сотрудничества, и планета изменилась до неузнаваемости.
Ну а Калему повезло — он арабом был лишь частично, его штамм «антиарабика» не тронул. Возможно, его спас шнобель выдающейся величины.
— Так куда ты нас везешь? — спросил Дан.
— Гостиница возле старых корпусов. Ты говорил, вы на вечеринку в Общежитие приехали?
— Ну да. Меня пригласили. Хотя я так и не понял, что такого в открытии какого-то общежития, почему из-за этого надо шум устраивать…
— Э нет! Заметь, Общежитие — с большой буквы. Оно ж строилось по проекту ребят с прикладного факультета. А клики «Электрикум Арт» дал. Это дом-умник, понимаешь? Киборгизированный… Тут уже и так, и сяк крутили — интельдом, домумник, зданум, умобитель… Как же так, думаем, «жопа есть, а слова нет»? Непорядок. В конце концов все же решили умнодомом назвать, хоть оно и банально. ЭА вокруг открытия большой шум хочет поднять. Они сейчас взялись за проект по строительству умнодомов и конкурируют в этом деле с «Фурнитурой».
— Да это ж старье, — возразил Данислав. — Сколько времени уже дома с прошивкой делают, на компьютерном управлении… «Фурнитура» вот что-то похожее клепает по заказам, я даже видел один. Похож на загородное бунгало, только движется. Чтоб отпуск проводить где-то за границей техносферы. Мы ехали по бану, а он мимо по лугу полз… как улитка какая. За ним еще след на траве неприятный, вроде мыло склизкое…