— Терпение, мой друг. Еще немного — и ты все узнаешь.
Мне показалось, что плюшевый медвежонок натужно пыхтит, поднимаясь по кривой лестнице, ведущей к внутренним покоям замка, но, немного подумав, я пришел к выводу, что Милая не может пыхтеть в принципе, потому что это было бы еще большим абсурдом, чем весь фальшивый замок.
Проникнувшись ролью нетерпеливого ребенка, я хотел было спросить, сколько еще можно морочить мне голову всякими дешевыми фокусами, но в этот момент мы наконец достигли цели своего путешествия, упершись в совершенно обычную деревянную дверь с вставкой из непрозрачного матового стекла. Было видно, что в помещении, куда мы пытаемся проникнуть, находится источник яркого света, но определить, что это за сияние, не было возможности.
— И? — удивленно вскинул вверх брови маленький мальчик, обращаясь к своей игрушке. — В чем, собственно говоря, заключается изюминка этой не по-детски вычурной сказки?
Медвежонок совершенно натурально обиженно засопел, после чего показал маленькой лапкой на дверь:
— Попробуй открыть...
— Милая, ты что, с некоторых пор начала принимать себя за гениальную актрису? — пораженно спросил я. — Или настолько плотно вжилась в сценический образ, что даже сопеть начала — прямо как настоящий игрушечный медвежонок?..
— В этом месте, — стеклянные глаза-пуговки излучали какую-то неведомую, но мощную силу, — мы можем быть кем угодно, начиная от плюшевых игрушек и заканчивая вымершими миллионы лет назад динозаврами, потому что это не играет особой роли. А вот что по-настоящему важно, так это полностью соответствовать однажды принятому образу. Слишком долго объяснять, но в данной псевдореальности все слишком зыбко и призрачно, чтобы позволить себе какие-либо отклонения от заранее выбранного образа.
Откровенно говоря, ее объяснение не слишком меня удовлетворило. Точнее, я практически ничего не понял, но, по крайней мере, мне стало немного спокойнее от осознания того факта, что холодно-бесчувственный самообучающийся интеллект еще не сошел с ума.
— Так значит, если бы ты была не игрушкой, а каким-нибудь динозавром-хищником, то вокруг валялись бы не исковерканные деревянные солдатики, а окровавленные ошметки огромных животных?
— Ну, что-то в этом роде, — легко согласилась Милая.
— Забавно, — задумчиво протянул я и без всякого перехода продолжил: — Итак, все, что от меня требуется, — войти в эту дверь, чтобы потом...
— Потом мы посмотрим, что можно будет сделать. А сейчас нам нужно просто открыть дверь.
— Именно для этого ты и взяла меня сюда?
— Да, — совершенно серьезно кивнул плюшевый медвежонок.
— Думаешь, раз это существо так самоотверженно защищало меня, то у него есть определенные установки насчет моей личности?
— Да. Да. Да. И еще раз — да. — Плюшевая игрушка нетерпеливо взмахнула короткой мохнатой лапкой. — Я прекрасно понимаю: тебе не очень-то интересно, что скрывается за этой дверью, и даже более того — подсознательно ты боишься ее открыть, так как можешь увидеть там что-то не слишком приятное, но...
Мне действительно не хотелось знать, что за источник света находится внутри помещения, но вся эта дерьмовая ситуация выглядела настолько гротескно и глупо, что, отбросив в сторону все свои дурные предчувствия и даже не дослушав до конца фразу своей железной напарницы, напялившей на себя личину мягкой игрушки, я решительно взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Дверь подалась неожиданно легко, почти без всяких усилий с моей стороны, и где-то в глубине сознания мелькнуло облегчение: «Напрасно и боялся, ведь все так просто и...»
Тело маленького мальчика пробило насквозь тонкими острыми иглами сразу во множестве мест. Он дико закричал и отчаянно дернулся, пытаясь сделать шаг назад и соскользнуть с наконечников безжалостно-равнодушного металла, но это не удалось — иглы были с зазубринами, наподобие крючков для рыбной ловли, поэтому вырваться было невозможно.
Он все продолжал безостановочно кричать, распятый на полураскрытой двери, напоминая ощетинившегося иголками ежа, а дверь, словно под действием легкого сквозняка, очень медленно и плавно начала приоткрываться...
Маленький плюшевый медвежонок неподвижно стоял неподалеку, зачарованно наблюдая, как открывается вход в таинственную сокровищницу, хранящую в своем загадочном чреве миллионы неразгаданных тайн. В его пластмассовых глазах-пуговках играли отблески света, шедшего из комнаты, но источник был слишком яркий и резкий, чтобы рассмотреть и понять, что же скрывается внутри.
Мальчик все кричал и кричал, а коварная игрушка, заманившая его в преддверие ада, казалось, ничего не слышала и ни на что не реагировала. Создавалось такое впечатление, что медвежонок чего-то ждал, и спустя мгновение эта догадка подтвердилась.
— Зайдешь внутрь — и я отпущу мальчишку. — Голос выговаривал слова безупречно правильно, но был слишком безжизненным, чтобы принадлежать человеку из плоти и крови. — Заходи.
Дверь предупредительно открылась, и сияние стало невыносимо ослепительным.
Не было никакой гарантии, что таинственный незнакомец исполнит свое обещание, получив желаемое, но, казалось, плюшевая игрушка не сомневалась в том, что все будет честно: каждая из сторон исполнит взятое на себя обязательство...
Какой-то неуловимо короткий промежуток времени маленький медвежонок колебался, как будто пытаясь угадать, что ожидает его внутри, а затем, отбросив ненужные сомнения, сделал решительный шаг вперед...
Но как только забавно посапывающая игрушка, неуклюже перебирая короткими толстыми лапками, пересекла порог ощетинившейся иголками двери, и без того ослепительно яркий свет взорвался вспышкой сверхновой звезды — и маленькое мохнатое тельце разорвало на тысячу мелких кусочков, расщепив до молекулярного уровня.
Несмотря на стандартное начало, у этой сказки оказался не по-детски печальный финал...
Сну остался неподалеку от объятого пламенем здания — он все еще не исключал вероятность того, что человек, из-за которого старший группы потерял чуть ли не всю свою команду, выйдет наружу, чтобы именно здесь, под ясным ночным небом, усеянным мириадами загадочно мерцающих звезд, наконец встретиться лицом к лицу со своей смертью...
Но эта хитрая крыса либо была раздавлена частично рухнувшим перекрытием, во что верилось с трудом, либо (самый вероятный вариант) затаилась в подвале, решив переждать пожар и только затем выйти наружу, продолжая нести смертельные споры заразы и отраяляя медленным ядом все, к чему прикоснется.
«Чен, один из трех снайперов, взявших под наблюдение придорожную забегаловку, находился на северо-западе. Значит, бледнолицый манекен, который его убил, пришел либо с севера, либо с запада, после чего, вычислив месторасположение всей команды, начал с самого ближнего... — Несмотря на ранение и действие обезболивающего, Сну размышлял вполне здраво. — А значит, — продолжал он развивать свою мысль, — оставшиеся твари с глазами хамелеонов появятся именно с западного направления...»