— Может быть, это любовь? — неожиданно даже для самого себя полушутя-полусерьезно спросил я.
— Несмотря ни на что, ты сохранил чувство юмора. Ценю. Любовь... Это все лирика. Как только она поднимет крышку и появится в проеме люка, немедленно стреляй. Это твой первый и единственный шанс.
— Понял. А каким образом она поднимет крышку люка, если механизм...
— Оставь, пожалуйста, глупые вопросы на потом. В полицейской машине есть ломик, она воспользуется им.
В подтверждение слов моей железной напарницы сверху раздались несколько сильных ударов, а затем из образовавшейся щели вниз посыпались пепел и крошки угля.
Спустя еще несколько секунд крышка люка отошла в сторону — и в проеме появилась прекрасно различимая фигура девушки.
— Стреляй, — коротко приказала Милая. — Стреляй! — повторила она более настойчиво, видя, что я не предпринимаю никаких действий.
Но я не выполнил ее распоряжение. Совершив последнюю, решающую ошибку в своей жизни. Хотя кто знает, может, это было и к лучшему...
В эту минуту я неожиданно почувствовал себя крысой, затаившейся во мраке подвала, чтобы смертельно укусить ничего не подозревающего человека, и не смог переступить через невидимую черту, отделяющую здравый смысл и жизнь от абсурда и смерти.
Лайя спустилась в темные недра погреба и, не обращая никакого внимания на пистолет, зажатый в моей руке, сказала — мягко, как несмышленому малышу:
— Пойдем, мы должны торопиться, чтобы успеть до рассвета...
И подтверждая свои слова действием, легко подтолкнула меня к лестнице, ведущей наверх.
— Убей ее... Убей, пока еще не поздно! — властно приказала Милая, но я не послушал ее и на этот раз.
Мне вдруг непередаваемо, отчаянно захотелось встретить рассвет вместе с этой непонятной девочкой-девушкой-женщиной, в которой загадочно, величественно и непредсказуемо переплелись тени-призраки прошедших веков.
И я пошел вместе с ней.
— Она ведет тебя, словно глупого быка на убой! — Милая все еще пыталась как-то повлиять на мои действия, но это было уже невозможно.
Каждый человек однажды принимает решение, от которого в дальнейшем будет зависеть его судьба. Прямо сейчас я принял такое решение, и заставить меня изменить его можно было только при помощи физического воздействия.
Но, видимо, искусственный интеллект посчитал, что я буду в меньшей опасности, находясь в сознании, поэтому не только не отключил меня, но и вообще замолчал.
Мы сели в полицейский автомобиль (я — на место пассажира, Лайя — за руль) и направились в сторону зарождающегося рассвета.
Несколько минут ехали молча — девушка сосредоточенно вела машину по обочине дороги, заваленной битым стеклом, а я просто сидел, бездумно глядя в бледнеющее на востоке небо. А затем, когда полоса бутылочных осколков кончилась, машина резко увеличила скорость, устремившись к вечно недосягаемому горизонту.
— Куда и почему нам нужно успеть до рассвета? — наконец спросил я, устав от бессмысленного молчания.
— Я ищу подходящее энергетическое место. Вся поверхность Земли состоит из сетки пересекающихся энергетических полей. Там, где сходятся сразу несколько, возникает своеобразный узел.
— Выбираешь место для жертвоприношения? — с наигранной веселостью спросил я.
Девушка оторвала сосредоточенный взгляд от дороги.
— Нет. Для другого, — совершенно серьезно ответила она. — Мне нужно зачать ребенка, а первые минуты рассвета наиболее благоприятны для этого.
Признаюсь честно, такой поворот событий был для меня настолько неожиданным, что на какое-то время я попросту потерял дар речи. На ум пришла мысль, мелькнувшая во время нашей первой встречи: «Подобной женщиной может обладать либо повелитель мира, либо сумасшедший. Для любого нормального мужчины она была слишком величественна — почти как статуя».
Если беспристрастно разобраться, я был и тем и другим — и повелителем мира, и сумасшедшим, да еще и полумеханическим существом с примотанной скотчем рукой бледнолицей твари, в жилах которой текла не кровь, а молочно-голубой биораствор.
Так что нет ничего удивительного, что эта величественная девушка-королева выбрала именно подобный, достойный во всех отношениях экземпляр. Если говорить об уникальности, то тут мне, скорее всего, не было равных...
— А если я скажу «нет»? — Мне наконец удалось более или менее прийти в себя.
— Ты очень многое потеряешь, — спокойно ответила она, — а я так никогда и не смогу родить сына.
«У этой воинствующей девственницы слишком много уверенности в своих силах», — промелькнула отстраненная мысль.
— Я имела в виду не секс, а нечто совершенно другое, — ответила Лайя на мой невысказанный вопрос. — Нечто такое, что нельзя объяснить простыми словами...
Я открыл было рот, чтобы сказать что-то не слишком оригинальное, но тут — видимо, обнаружив нужное ей место — девушка свернула с дороги в открытое пшеничное поле и, оставляя за собой два параллельных следа из примятых колесами стеблей, достигла его середины.
Слова так и не сорвались с моих губ, но, наверное, это было и к лучшему.
Резко открыв дверь, Лайя стремительно вышла из машины и, сорвав еще не набравший силу колос, пристально посмотрела на него, как будто оценивая пригодность или непригодность зерна будущего урожая.
— Нельзя только косить и косить пшеницу, ничего не сея взамен, — задумчиво произнесла она вслух и без всякого перехода обратилась ко мне: — Ты готов? Нужно торопиться, потому что рассвет уже на подходе.
Когда у вас за спиной целые сутки, наполненные непрерывным кровавым кошмаром, обильно сдобренным морем трупов, ампутированной рукой, клинической смертью и прочими ужасами, мысли о сексе как-то не лезут в голову.
— Я сделаю все сама, — спокойно сказала девственница-жрица, заметив признаки сомнения на моем лице.
От этой фразы мне окончательно стало не по себе, так что на периферии сознания промелькнуло: «Какого черта я вообще здесь делаю?..»
Но, вероятно, время действительно поджимало, поэтому, не тратя больше драгоценных секунд на бессмысленные уговоры, она обошла машину, открыла дверь и чуть ли не силой вытянула меня наружу.
Я посмотрел на нее сверху вниз, намереваясь сказать какую-нибудь пошлую гадость, чтобы остановить этот невыносимо глупый школьно-подростковый кошмар, связанный с лишением девственности, но, наткнувшись на ее взгляд, смутился, разом растеряв всю свою невысказанную агрессию, а затем...
Затем я провалился в бездонный колодец двух огромных зрачков...
Одно из двух — или она была ведьмой, или в совершенстве владела искусством гипноза. Как бы то ни было, весь процесс зачатия, разумеется, прошел при моем непосредственном участии, но все это время я находился в некоем подобии опустошающе-блаженного транса.