Телониус улыбнулся, как только увидел гостью, и медленно пошел навстречу, слегка протягивая ей руки ладонями вверх.
Веспасия безотчетно вложила свои руки в его и тоже улыбнулась.
Он не придвинулся ближе, но стоял, внимательно вглядываясь в ее лицо, ища в нем то, что надеялся найти.
– Полагаю, вы должны были измениться, – наконец сказал он тихо. Она уже забыла, какой замечательный у него голос, как ясен и чист его тон. – Но я не вижу в вас перемен, да и не хотел бы их видеть.
– Я стала на двадцать лет старше, Телониус, – слегка покачав головой, ответила Веспасия.
– Ах, моя дорогая, но ведь и я тоже, – ответил он нежно, – и это компенсирует разницу лет. Подойдем к камину – вечер холодный. Пожалуй, было бы чересчур поспешно начать обедать в ту же минуту, как вы вошли, хотя за одну короткую встречу мы, конечно, не сможем наверстать двадцать лет, так что не станем и притворяться, что это возможно.
Телониус повел ее к теплу камина.
– Расскажите-ка лучше, что вас так беспокоит? Нам незачем играть в непонятные игры и заниматься пустой болтовней, ходя вокруг да около сути. Мы никогда так не поступали, и если вы не изменились кардинально, то, полагаю, не успокоитесь, пока мы не уладим это важное дело.
– Неужели я настолько прямолинейна? – спросила Веспасия с грустной улыбкой.
– Да, – ответил он прямо и вновь пристально окинул взглядом ее лицо. Она уже не помнила, что у него такие голубые глаза и такой проницательный взгляд. – Хотя не могу сказать, что вы очень обеспокоены. Могу ли я из этого заключить, что никакого несчастья не случилось?
Веспасия слегка подняла изящное плечо, и жемчуг засиял у нее на груди.
– В настоящий момент дело представляет для меня не более чем интерес, но может причинить и беспокойство. Я очень люблю молодую женщину, которой оно касается.
– В своей записке вы сообщили, что относитесь к ней как к родственнице. – Телониус стал рядом с гостьей у камина, глядя ей прямо в лицо. Веспасия не стала присаживаться. Б ольшую часть дня она провела сидя да потом еще сидела в карете, так что стоять для нее было нетрудно – даже приятно. Несмотря на возраст, она сохранила стройность и держалась прямо.
– Она сестра моей племянницы по мужу.
– Вы говорите, словно колеблетесь. Веспасия, вы что-то недоговариваете?
– Вы слишком сообразительны, – ответила она суховато, но без всякого раздражения. Напротив, ее тронуло, что Телониус все еще хорошо помнит, какой она была, и хочет это продемонстрировать. – Да, она из достаточно скромной семьи, к тому же в свое время повергла свою родню в ужас, пойдя на мезальянс и выйдя замуж за человека, стоящего гораздо ниже ее на социальной лестнице, – за полицейского.
Глаза Квейда широко распахнулись, но он промолчал.
– И его я тоже очень люблю, – продолжала Веспасия с вызовом.
Судья все еще воздерживался от комментариев и по-прежнему внимательно ее рассматривал.
– Она… она часто бывает вовлечена в его дела, – теперь Веспасия затруднялась все объяснить так, чтобы данная история не показалась ему в дурных тонах. – В поисках истины, – сказала она осторожно, тоже пристально вглядываясь в его черты и не совсем понимая, что они выражают. – Она интеллигентная и очень своеобразная молодая женщина.
– И в настоящее время она тоже… вовлечена? – спросил Квейд, почти забавляясь ситуацией.
– Это зависит от обстоятельств.
– Каких?
– Будет ли у нее возможность принести пользу следствию.
Он как будто смутился.
– Вот так-то, Телониус, – быстро пояснила Веспасия. – Труд сыщика, расследующего дело, – это вам не просто расхаживать туда-сюда в котелке, задавать разные невежливые вопросы и записывать ответы в блокнот. Самый лучший способ ведения сыска – наблюдать за людьми, когда они даже не подозревают, что интересуют вас; понимать, что происходит, причем гораздо глубже, чем остальные, – и, разумеется, владеть искусством меткого и внезапного замечания, которое обязательно спровоцирует виновного на нужную реакцию.
Она умолкла, встретив его удивленный взгляд, в котором заискрилось веселье.
– Веспасия!..
– А почему бы и нет? – ответила она с вызовом.
– Дорогая моя! Разумеется, нет никаких причин вам не заниматься… делами.
Но тут прозвонил гонг. Телониус взял ее за руку и повел через арку в столовую. Стол красного дерева был сервирован на двоих; в свете свечей сверкало серебро, горьковато пахли оранжево-коричневые хризантемы, белые накрахмаленные салфетки были сложены монограммами вверх.
Прежде чем дворецкий успел подсуетиться, Телониус отодвинул для Веспасии стул и сел сам. Слуга молча приступил к исполнению своих обязанностей.
– И каким делом занимается сейчас ваш друг? Как ее зовут?
– Шарлотта… Шарлотта Питт.
– Питт? – Квейд поднял брови, в глазах его вспыхнул острый интерес. – Есть довольно способный полицейский инспектор по имени Томас Питт. Случайно не к нему вы испытываете такую симпатию?
– Да, это именно он.
– Прекрасный человек, как я слышал. – Судья развернул салфетку и расстелил ее у себя на коленях. – Честный… Что же это за дело, которым заинтересовалась его жена? И почему вы думаете, что я могу о нем что-нибудь знать?
Дворецкий налил ему вино. Квейд отпил и предложил того же вина Веспасии. Она согласилась.
– Если оно затрагивает общественный интерес, то тогда инспектор Питт узнает все и в том же объеме, что и я. Но правильно ли я понимаю, что он не приветствует участие своей жены в данном расследовании?
– Телониус, – весело упрекнула его Веспасия, – неужели вы воображаете, что я способна противопоставить Шарлотту ее мужу? Конечно же, нет! Это дело пятилетней давности, и вы знаете о нем больше любого другого, так как сами им занимались.
– Это какое же? – Он уже принялся за нежнейший суп-крем из зимних овощей.
Веспасия глубоко вздохнула. Некрасиво навязывать тему для разговора, тем более напоминая о таком ужасном преступлении в такой прелестный вечер, но они с Телониусом никогда не ограничивали свои разговоры лишь приятными темами. Их отношения потому и были глубоки, что старые друзья делились не только прекрасным, но и трагичным, и некрасивым.
– Это убийство Блейна Годменом на Фэрриерс-лейн в восемьдесят четвертом, – сказала она мрачно. Непринужденная атмосфера моментально испарилась. – И очень вероятно, что смерть судьи Стаффорда в театре два дня назад связана с его продолжавшимся интересом к этому делу.
Глаза Квейда затуманились, ложка застыла в воздухе.
– Не знал, что он все еще питал интерес к тому делу. В каком же смысле?
– Ну, понимаете… – начала Веспасия, с трудом подыскивая слова.