— Ты все понял, мой мальчик? Я — это новый мир, я — второе Пришествие. Знаешь, как долго я ждал этого дня? Нет, конечно, я не собираюсь умирать за никчемные грехи глупых людишек… Однако я собираюсь уменьшить значение этих понятий. Грехов, как их назвал мой прежний господин, да. Их не станет в моем царствии. Я — счастье и покой, я — всеобщее благоденствие и радость, я — исполнение любых желаний!
На негнущихся ногах Стивен неловко отскочил на два шага, всматриваясь в пылающие огнем глаза Струго. Он был на голову выше мальчишки, однако казалось, что смотрит на него снизу вверх. Тот же запрокинул голову и звонко, заливисто и заразительно расхохотался.
— Неужели ты действительно пришел?! — Стэнделл пригнулся, словно противостоял тяжелому давлению ветра.
— Пришел? Нет, глупости. Пришествие как таковое не для меня, ты же знаешь. Все дело в том, — он понизил голос, словно открывал секрет, — что я и не уходил. Помнишь, ведь меня сюда столкнули?.. Ну ты же наверняка читал? Так что я очень давно среди вас. Помогал изобретать колесо и добывать первый огонь. Подсказывал формулы и запускал на орбиту спутники. Писал музыку и с интересом участвовал в создании первых микропроцессоров. Это мой мир, а ему, — напряженный, чуть изогнутый палец Струго гневно воткнулся в купол зала, — пусть остается царствие небесное!
— Но ты смертен, как и любой из нас?..
— О, умоляю тебя, сын. Ты же понимаешь, что сделать этого не сможет никто. Я всесилен в собственных стенах, и это не бравада. Дело даже не в сотнях вооруженных послушников, стерегущих покой своего пастыря…
— Ты блефуешь хуже ребенка!
20:2:2 В ответ мальчишка вновь засмеялся и неожиданно закружился по залу, размешивая хруст битого стекла с приятным шуршанием своего балахона. Раскинув руки, он волчком вертелся вокруг окаменевшего Стивена, напевая под нос. От юноши исходили физически ощутимые волны умиротворения и радости. Но вот он так же внезапно замер, полы длинного балахона картинно захлестнулись за бедра и медленно расправились, стекая багровыми волнами. Струго счастливо улыбнулся и провел рукой по коротким волосам, в свете ламп казавшихся шапкой из расплавленного золота.
— Грядет новый мир, новая вера. А что еще нужно живущему за монитором человеку? Есть все, только пожелай и протяни руку! Армагеддона не будет, его наступление потеряло всякий смысл. Конец света? Крушение континентов, ядерные взрывы и сорвавшиеся с орбит планеты? Гибель целых народов? Падение грешников?
Архиепископ приблизился к Стивену вплотную, с любопытством стараясь заглянуть в глаза.
— Конец уже наступил, Стэнделл. И давно. Просто его почти никто не заметил. Старая кожа догнивает, и обновление вот-вот будет завершено. Неужели тебя не завораживает таинство созидания? И заметь, не будет ненужных жертв. Страшный Суд уже и так длится несколько веков, отсеивая слепцов, не видящих истинного пути. И как только я закончу строить собственный дом, он, — архиепископ стрельнул глазами наверх, — уже никогда не сможет сойти в него. Не сможет помешать. Не сможет навредить мне. Разве я хочу многого?
Струго доверительно положил руку на левое плечо Стива, разлив по усталому телу Стэнделла приятную волну тепла. От пальцев мальчишки исходило хорошо различимое сияние. И тогда Цербер опустил голову, ибо сопротивляться голосу хозяина действительно не стало сил. Где-то далеко за спиной грохнул взрыв, после чего бронированные лифтовые двери с лязгом рухнули в шахту. Звезды закачались на небосклоне, готовые упасть, испепеляя все вокруг.
— Ты знаешь, о чем я говорю, Стивен. Отныне ты запомнишь это навеки. Знание, приобретенное любым из нас самостоятельно, во сто раз ценнее навязанных свыше догм. И я бесконечно рад тому, что мы наконец вместе. Взгляни на эти звезды, сын, они танцуют для нас.
Послышались голоса, и Струго бросил в сторону лифта тревожный взгляд. Пальцы его сжали плечо Стэнделла.
— Однако сегодня у нас еще остались враги, сын мой. Подними свое оружие, прозрей в битве, останови их, и тогда я, может быть, окончательно прощу тебя. Иди же…
Стивен поднял руку, переплетая ее с рукой мальчишки, и сжал свои пальцы на его правом плече. Тяжело поклонился, нагибаясь к самым железным звездам на груди, кивнул. Прозрачная слеза упала на красную ткань балахона, заскользив по гладким складкам. После этого человек решительно поднял лицо, заглядывая в самую глубину бездонных глаз Струго. Зверь улыбнулся.
— Иногда самовоспитание детей приводит к тому, что они становятся бунтарями. Уж ты-то должен это знать лучше других. Арриведерчи, отец…
Стив должен был сделать то, что собирался. Должен самому себе. Даже, если это не даст им победы в войне. Ради павших рыцарей, ради многолетнего рабства и своей фальшивой жизни. Ради всех убитых им людей. Из голографического купола тамплиерской церкви лился такой живой свет. Словно взгляд.
Этот Цербер на самом деле был одним из лучших, архиепископ не преувеличивал, а выхваченного клинка не заметил даже сам Струго. Еще ближе притянув мальчишку к себе, Стив пригнул того за шею, и почти без размаха вогнал нож в его левый глаз. До самой рукояти.
Он думал, что Струго будет кричать и биться в агонии, умирая медленно и в фонтанах огня, как и подобает погибать настоящим чудовищам. А то и вовсе улыбнется, вынимая окровавленный нож из глазницы. Но тот лишь тихо вскрикнул и мигом обмяк, оседая, покрывая длинные багровые одеяния ярко-красными разводами.
Все еще придерживая поверженного врага, Стивен опустился на пол вместе с телом архиепископа, недоверчиво кладя руку на залитое кровью тонкое мальчишеское горло. Пульса не было — Струго был мертв.
Тогда Стивен положил окровавленную голову юноши себе на колени и удивленно посмотрел в его распахнутый, мигом остекленевший глаз. Человеческий глаз… Обыкновенный глаз, совершенно такой же, как у любого пятнадцатилетнего пацана. Он, мясник, по заданию кукловода только что вновь закончил очередную миссию, убив обычного ребенка. Пронзил ножом тело, пусть и одержимое бредом, но тело человеческое и юное. Робко прикоснувшись пальцами к веку, Стив с усилием закрыл глаз Струго.
Голоса за спиной стали громче, и через несколько секунд в зал ворвались тамплиеры. Как и предполагал Стивен, их вел Хэйворд с короткоствольным «тайфуном» в руке. Миновав коридор, храмовники замерли, глядя на Цербера, неподвижно скрючившегося над трупом. В наступившей тишине стали слышны далекие выстрелы.
Хэйворд принюхался и отдал приказ:
— Надеть противогазы, братья, — подошел к Стивену и, наклонившись, приставил дышащую свежестью маску к его искаженному от боли лицу. — Миссия выполнена, хвала Господу. Немедленно отходим, брат Жозеф, возьми компьютер архиепископа. Вставай, Стэнделл, нам надо идти. Да помогите же мне… Вот так, держите его под руки… вот так. Что ты сказал? — Он отнял прорезиненную маску от лица Стэнделла и сам сделал несколько глубоких глотков воздуха.
— Я убил этого мальчишку, Хэйворд, — с трудом повторил Стив, не видя ничего, кроме сверкания звезд. — Зарезал его, хотя знал, что не должен этого делать… Господи, что же я наделал?..