— С той разницей, что актер заставляет зрителя смотреть на что-то, а иллюзионист, напротив, заставляет не замечать чего-то.
— Да, ладно, отлично. Позвони ему прямо сейчас.
Гарри закончил разговор, положил телефонную трубку и бесстрастно уставился на Макса, который продолжал:
— Две стороны одной медали. Иллюзия реальности versus [21] реальности иллюзии. Магия драмы versus драмы магии.
Он помнил каждое мое слово, да благословит его Господь.
Гарри надул щеки, вдохнув поглубже. Выражение непроглядной скуки царило на его лице. Он вразвалку направился к стулу, на котором лежал его портфель.
— Тебе известно, как я стал Великим Делакорте? — Макс снова настиг его. — Я ведь не родился им, как ты знаешь. Только потому, что мой отец…
— Пример неудачный, старина. — Гарри оборвал Макса и наставил обвиняющим жестом палец ему прямо в лицо. — Эта напыщенная галиматья могла показаться горяченькой в те времена, когда в Белом доме сидел Рузвельт. Но сегодня тебе ее не продать и за цент. Теперь требуется совершенно иной подход! Что-то…
Он с отвращением умолк и направился к стулу.
— Но ты же не нуждаешься ни в чьих советах! Ничего не хочешь слушать. Всегда все знаешь сам.
Взяв в руки портфель, он открыл его и принялся искать что-то внутри.
— Присядь, Гарри. — В голосе Макса звучали повелительные нотки.
— У меня нет времени выслушивать твои нравоучения, приятель. — Лицо Гарри искажала неприкрытая злоба, которая вскоре превратилась в настоящее бешенство. — Где этот чертов номер этой чертовой службы такси?
— Нет, Гарри, ты присядешь, — повторил Макс.
— А я тебе сказал, что у меня нет времени…
Он осекся, едва услышал звон, с которым лезвие кинжала вылетело из ножен.
Повисло тяжелое молчание. Гарри недоверчиво смотрел на Макса. (Признаться, я тоже.)
— Ты мне угрожаешь? — наконец выдавил он из себя. Макс не отвечал. Кинжал, зажатый вверх клинком в его правой руке, медленно опустился.
Думая, что он выиграл очко, Гарри небрежно глянул на свой позолоченный «ролекс».
— Ладно, — бросил он. — Даю тебе пять минут. И избавься, будь добр, от своего идиотского ножика.
— Это кинжал, между прочим, — поправил его Макс и сделал быстрое движение, словно направлял клинок прямо в сердце Гарри.
— Эй! Поосторожней! — воскликнул Гарри, встревоженный и рассерженный одновременно.
Но Макс не изменил положения, продляя угрожающее мгновение: его серо-голубые глаза не мигая смотрели в упор на Гарри.
— Эй! — воскликнул тот еще раз, изрядно напуганный.
Макс продолжал смотреть на него. Затем отвернулся и метнул кинжал в рекламный щит со своим изображением. Гарри (я тоже, разумеется) вздрогнул, когда острие вонзилось в сердце Великого Делакорте.
— Как удачно, — отметил Макс. — Отличный бросок.
Раскат отдаленного грома заставил Гарри еще раз вздрогнуть — боги словно выражали свое негодование. Макс и Гарри продолжали смотреть друг на друга. Когда наконец Гарри заговорил, голос его звучал натужно:
— Ты, Макс, сумасшедший. Полагаю, тебе это известно?
— Как одна из возможностей, — спокойно отвечал мой сын. — Безумство на короткой ноге с этим домом. Разве ты не чувствуешь? — (Я видел, как сильно его улыбка выводит Гарри из терпения.) — Здесь сам воздух искрится безумием.
Он был совершенно прав. Так оно и было.
Макс резко обернулся к камину.
— А теперь, — продолжил он, — садись.
— Макс, говорю тебе, мне необходимо идти. — Голос Гарри звучал уже не агрессивно, а мягко.
Макс стремительно вытянул руку, сорвал со стены пару дуэльных пистолетов, один из них положил на стол и, держа второй в руке, обернулся к Гарри. Тот следил за ним, затаив дыхание.
— Что ты делаешь? — едва выговорил он.
Макс сложил ладонь ковшиком и приставил к уху:
— Извини?
— Что ты делаешь? — повторил Гарри.
— Сегодня утром как раз зарядил, — отвечал Макс. Его ответ, разумеется, не прозвучал успокаивающе.
— Что? — переспросил его собеседник.
— Я сказал…
— Я слышал, что ты сказал, — прервал его Гарри. — Меня интересует, что ты хотел сказать своим заявлением о том, что «ты их зарядил»?
Макс вытянул вперед правую руку и прицелился в сердце Гарри.
— Как что? Зарядил для того, чтобы стрелять. Присядь, прошу тебя.
— С тобой невозможно разговаривать серьезно, — запротестовал Гарри.
Но тем не менее ни он, ни я не испытывали никаких сомнений относительно полной серьезности Макса, что тот и подтвердил, нацелив пистолет прямо в сердце Гарри. Ствол уперся в его грудь.
С трудом сглотнув пересохшим горлом, Гарри сел, положив шляпу и портфель на стол рядом с собой.
— Ты действительно хочешь, чтобы твой отец присутствовал при нашем разговоре? — едва слышно спросил он.
— Несомненно. Я хочу, чтобы он слышал все — от слова до слова. И сейчас я посылаю молитву Господу, чтобы Он дал отцу возможность понять то, что я намерен сделать.
«Ох, сынок, сынок! Я понимаю. Единственное, что еще служит мне, это мои мозги!»
— Слушай, я не знаю, какого дьявола ты тут затеял, — нервно продолжал Гарри, — но будь добр, не принимай необдуманных решений. Мы можем все спокойно обсудить. Мне кажется, тебе необходима помощь, приятель.
— И ты мне намерен ее оказать? Так, как ты оказал мне ее в Чикаго? — тихо спросил Макс.
Гарри заметно побледнел.
— Или так, как ты помог мне в Де-Мойне? В Нью-Орлеане? В Тампе? — продолжал спрашивать мой сын.
— Что ты, собственно, имеешь в виду?
— Относительно последних трех мне потребовалось навести справки, — Макс не ответил на его вопрос. — Но сведения о Чикаго обрушились мне прямо на голову в мае нынешнего года. Последовал телефонный звонок от некоего мистера Чарли Хейнса…
— Подожди минуту, — попытался прервать его Гарри.
— …которого очень интересовало, почему я отверг его щедрое предложение. Был ли я в самом деле так тяжело болен, как ты ему сообщил. — Пистолет Макса смотрел прямо в лоб агента.