Селден встал, и Герти вздохнула поглубже, готовясь погрузиться в благословенные волны.
— Так ты говоришь, она ужинает у миссис Фишер? Потом обещали концерт, и я уверен, что получил приглашение. — Он посмотрел на дурацкий розовый циферблат ходиков, отбарабанивших завершение этого отвратительного часа. — Четверть одиннадцатого? Пожалуй, я загляну туда, у миссис Фишер чудесные вечера. Я не слишком поздно засиделся, Герти? Ты выглядишь уставшей — это я наскучил тебе, мелю тут всякий вздор.
И в неосознанном порыве он запечатлел на ее щеке братский поцелуй.
С десяток голосов отозвались на приветствие Селдена из накуренной до потолка комнаты миссис Фишер. Песня еще не отзвучала, и Селден, плюхнувшись на стул рядом с хозяйкой дома, принялся обшаривать комнату взглядом в поисках мисс Барт. Но ее не было, и это открытие причинило ему острую боль, совершенно несообразную с серьезностью причины этой боли, поскольку письмо, которое хранилось в его нагрудном кармане, обещало ему, что завтра в четыре они встретятся. В своем нетерпении он считал ожидание слишком долгим и, стыдясь, но не в силах сдержать импульс, наклонился к миссис Фишер и, как только музыка стихла, спросил, не ужинает ли здесь сегодня мисс Барт.
— Лили? Она только что ушла. Ей надо было бежать, я забыла куда. Вчера она была великолепна, не правда ли?
— Кто? Лили? — переспросил Джек Степни из недр соседнего кресла. — Честно говоря, я не ханжа, как вам известно, но когда увидел, что девушка выставлена там, будто на аукционе, я серьезно подумывал, не стоит ли поговорить с кузиной Джулией.
— Вы уже знаете, что Джек теперь стал нашим общественным цензором? — со смехом сказала миссис Фишер, а Джек прошипел среди общих насмешек:
— Но она мне кузина, черт побери, а я женатый человек… Утренний «Городской сплетник» только о ней и пишет.
— Да, весьма бойкое чтиво, — сказал мистер Нед Ван Олстин, поглаживая усы, под которыми пряталась усмешка. — Не то чтобы я покупал бульварные газетенки, конечно нет! Кто-то показал ее мне, но я и раньше слышал всякие истории. Такой красивой девушке лучше сразу выскочить замуж, тогда никаких вопросов не возникает. А наше общество так несовершенно устроено, что нет никаких возможностей для девушки, которая претендует на привилегии брака, не принимая обязательств, которые он налагает.
— Ну, как я понимаю, Лили уже близка к тому, чтобы принять их в виде мистера Роуздейла, — хохотнула миссис Фишер.
— Роуздейла? Боже упаси! — воскликнул Ван Олстин, выронив монокль. — Это ты, Степни, виноват — навязал это животное на нашу голову.
— Не суетитесь так уж. Вы же знаете, в нашей семье никто не вступает в брак ни с какими Роуздейлами, — вяло протестовал Степни.
Однако его супруга в тесном свадебном наряде сурово утихомирила его из другого угла комнаты:
— Было бы ошибкой для Лили, в ее-то обстоятельствах, слишком высоко держать планку.
— Я слышала, даже Роуздейл был напуган недавними разговорами, — парировала миссис Фишер, — но, увидев ее вчера вечером, совсем потерял голову. Как вы думаете, что он сказал мне после ее появления в живой картине? «Господи, миссис Фишер, если бы я смог заполучить Пола Морпета, чтобы тот написал ее вот такой, то через десять лет картина подорожала бы на сто процентов».
— Черт, разве она не где-то тут? — вскричал Ван Олстин, гневно блеснув водруженным на место моноклем.
— Нет. Она убежала, пока вы все внизу смешивали пунш. Куда она пошла, кстати? Я не слышала ни о каких больше приемах на сегодня.
— Не на прием — это точно, — сказал неоперившийся юнец Фариш, пришедший позже всех. — Я посадил ее в экипаж, когда пришел, и она назвала кучеру адрес Треноров.
— Треноров?! — удивленно воскликнула миссис Степни. — Зачем? Дом ведь заперт — Джуди звонила мне по телефону из Белломонта сегодня вечером.
— Неужели? Как странно. Уверен, что я не ослышался. Однако все-таки Треноры, наверное, здесь, хотя… ой, дело в том, что я не расслышал номера… — Он запнулся от предостерегающего пинка чьей-то ноги под столом и улыбочек, замелькавших вокруг.
Заметив эти неприятные ухмылки, Селден поднялся и обменялся рукопожатиями с хозяйкой дома, прощаясь. Он задыхался в этой комнате, и как это он смог оставаться здесь так долго.
На крыльце он помедлил, вспоминая фразу, сказанную Лили: «Мне кажется, вы проводите слишком много времени в обществе, которое не одобряете».
Но разве не за ней он пришел сюда? Это ее общество, не его. Но он должен вытащить ее из этого общества. Подальше от него, на край света! Этот Край Света — печать на ее письме — словно крик о помощи. Он знал, что подвиг Персея не закончился, когда тот снял цепи с Андромеды, ибо ее члены онемели от оков и она не могла встать и идти, но цеплялась за него слабыми руками, пока он пробивался к берегу со своей ношей. Да, у Селдена хватало силы на двоих: именно слабость Лили удвоила его силу. Но, увы, не чистые воды моря лежали перед ними, а гнилая трясина старых предрассудков и привычек, которые им нужно было одолеть, и на миг зловонные испарения проникли к нему в горло. Но рядом с ней он бы яснее мыслил, свободнее дышал — она была одновременно и мертвым грузом на его груди, и спасительной мачтой, на которой он доплывет до берега. Он улыбнулся этому вихрю метафор, с помощью которых пытался избавиться от впечатлений последнего часа. Горе ему, если, зная, какими неоднозначными мотивами движим свет в своих суждениях, он колеблется под их влиянием. Как же он сумеет возвысить Лили к более свободному восприятию жизни, если его собственные взгляды на Лили будут нести налет чужого мнения о ней.
Моральные угрызения вызвали физическую потребность в свежем воздухе, и он зашагал вперед, вбирая полной грудью гулкий холод ночи. На углу Пятой авеню его окликнул Ван Олстин, с предложением составить компанию:
— Прогуливаетесь? Приятно выветрить из головы весь этот дым. С тех пор как женщины добрались до табака, мы все время принимаем никотиновые ванны. Было бы любопытно изучить воздействие сигарет на отношения полов. Курение — это растворитель не хуже развода: оба способствуют размытию моральной нормы.
Настроению Селдена меньше всего были созвучны послеобеденные афоризмы Ван Олстина, но поскольку последний ограничивался общими сентенциями, его слушатель держал свои нервы в узде. К счастью, Ван Олстин гордился своим умением делать социальные обобщения, а такой аудитории, как Селден, он с готовностью демонстрировал свои несомненные способности. Миссис Фишер жила на Истсайде, близ Парка, они вышли на Пятую авеню, и Ван Олстин просто не мог оставить без внимания новейшие архитектурные изыски этой многоликой улицы.
— Этот грейнеровский особняк — типичная ступень социальной лестницы! Тот, кто его выстроил, вырос в среде, где все блюда подаются на стол одновременно. Это не фасад — это настоящее архитектурное застолье. Пропусти он хоть один стиль, друзья решили бы, что ему денег не хватило. Впрочем, для Роуздейла — неплохое приобретение: привлекает внимание и поражает воображение зевак с Запада. Поматросит и бросит — как только он минует этот период, ему захочется чего-нибудь такого, перед чем не будут бегать толпы и стоять разинув рот. Особенно если он женится на моей разумнице-кузине…