Наконец они перешли к делу.
– Я хочу управлять Анклавом, – честно сообщил Бойд. К чему юлить и ходить вокруг да около?
Кто-то из сидящих за столом нервно засмеялся, после чего воцарилась гробовая тишина. Один лишь Мортенс, повернувшись к окну, не обращал на происходящее в зале внимания. Он слушал того, кто разговаривал с ним по «балалайке». Директор кивнул, скорее всего потому, что согласился с собеседником, хотя так и не произнес ни слова. Прошуршав каблуками о каменный пол, Мортенс повернулся и без малейшей задержки спросил:
– А вы, простите, как собираетесь управлять? У вас, Бойд, есть какие-то реальные силы, знания и опыт? Расскажите нам. Нам это очень интересно.
– Вам рассказать историю моей жизни с самого начала, чтобы вы могли оценить мой опыт, господин Мортенс? – резко вопросил Бойд. – Или все-таки достаточно привести аргументы в мою пользу?
Мортенс открыл было рот, чтобы ответить, но Бойд не дал ему этого сделать, добавив к сказанному, словно вбивая последний гвоздь в крышку гроба карьеры директора эдинбургской СБА:
– Против ваших?
– Нам нужны гарантии, – подал голос Койман. – И, в любом случае, хотелось бы услышать, что вы намерены делать, заняв пост главы администрации Анклава.
– Посмотрите на улицу, – сказал Бойд, и несколько верхолазов, имен которых он не знал, машинально повернули головы в сторону окна. – Вы можете удержать людей? Прекратить этот бунт, который господину Мортенсу вряд ли уже удастся остановить даже с помощью оружия?
Мортенс, лицо которого снова замерло, а губы медленно шевелились, произнося не слышные никому слова, вдруг сорвал болтающийся на спинке стула галстук и, намотав оба его конца на кулаки, резко дернул. Галстук явственно затрещал, но выдержал натиск.
– Ты хочешь сказать, Шотландец, что можешь остановить бунт? – прищурившись и наступая на собеседника, спросил Мортенс. Галстук продолжал трещать в руках директора, на его скулах очень заметно играли желваки.
Мортенс нервничал. Очень сильно нервничал. Он потел – на его дорогой сорочке проступили темные пятна пота – и сбивался, обращаясь к Бойду то на «ты», то на «вы». Не говоря уже о трещащем по швам галстуке, которым он как будто вознамерился задушить своего оппонента.
Но еще он откровенно тянул время. Бойд заподозрил это сразу после того, как заметил, что Мортенс разговаривает с кем-то по «балалайке». И звонили ему не единожды. Что же он затевает? Его машинисты нашли подступы к подмявшему под себя всю сеть Анклава ломщику? Но Лиса молчит, она наверняка почувствовала бы неладное. Для чего тогда Мортенс не дает Бойду закончить разговор с Койманом и остальными верхолазами?
– Господа, – обратился Шотландец к сидящим вокруг овального стола верхолазам. Наверное, сейчас самым лучшим было просто игнорировать нападки Мортенса. – Вы видите, что СБА не справляется со своими прямыми обязанностями: ни о какой безопасности в границах Анклава нет и речи, на караваны Анклава, которые сопровождают хорошо вооруженные конвои СБА, регулярно совершаются успешные нападения на дорогах эмирата Шотландия. Даже корпоративные территории подвергаются сегодня атакам готовых на все бунтовщиков, которых блокпосты Службы Безопасности скоро не смогут сдерживать. Только слепой не способен увидеть кризис, разразившийся в Службе Безопасности, которая больше не в силах обеспечить безопасность никому. Даже себе самой.
«Я прямо предвыборную кампанию развернул здесь», – подумал Бойд. Койман, задумавшись на пару секунд, пожал плечами. Мортенс, бросив наконец на стол истерзанный галстук, издал какой-то нечленораздельный звук и резко дернул указательным пальцем правой руки – ему на «балалайку» снова поступил вызов.
– Потому что сейчас на верхних этажах «Солнечной иглы» идет бой! – бросил Бойд верхолазам.
Он не знал, известно ли хозяевам корпораций то, что Вернон устроил для безов настоящий информационный ад в бывшей штаб-квартире СБА, но предполагал, что Мортенс утаил этот факт. И попал в точку.
– Я уже говорил – мы не бандиты, мы не хотим лишних жертв. Все, что произошло в Эдинбурге за последние сутки, было сделано нами с одной лишь целью – показать, что СБА – это не та структура, которой можно доверять.
Мортенс никак не отреагировал на обвинение в свой адрес. Он вообще отвернулся и не обращал внимания на Бойда – его занимал разговор по «балалайке».
– И все же я бы хотел вернуться к гарантиям, – напомнил Койман.
Старый черт. Гарантии ему подавай. А что мог гарантировать он сам? Бойду была хорошо известна ситуация с новыми пищевыми фабриками, о запуске которых информационная служба СБА талдычила уже по меньшей мере в течение трех месяцев. А воз был и поныне на исходной позиции.
– Мы возобновим работу сети и – при продолжении должного обеспечения – закончим наладку нового оборудования, – Бойд начал по-детски загибать пальцы. – Беспорядки на улицах мы остановим. На это потребуется время – три-четыре дня, – но ничего невозможного нет. Я думаю, теперь вы все понимаете, то, что случилось один раз, может повториться снова.
Мортенс обернулся, но взгляд его безразлично скользнул мимо загибавшего пальцы Бойда и вперился в Коймана.
– Пер-Андерс, прошу… – начал он и осекся, закончив фразу, по всей видимости, через «балалайку» шепотом или даже текстом.
Верхолаз недовольно крякнул, поерзал в кресле, его тощая задница слегка приподнялась, но снова плюхнулась на дорогую кожаную отделку.
– Ну хорошо. Только на минуту, не более, – сказал он и вышел следом за Мортенсом из зала.
«Пора бы заканчивать этот фарс», – решил Бойд. Здесь никто не желал его слушать. Верхолазы понимали серьезность ситуации, в которой очутились по милости Шотландца, но они до сих пор верили в то, что СБА во главе с Мортенсом сможет им помочь.
Прав был Лохлан Флетт, сто раз прав, когда говорил о привычке, об инерции мышления толпы. Что говорить о толпе, когда четырнадцать человек – всего четырнадцать! – собравшихся здесь, никак не могли отказаться от въевшейся в них с самого рождения привычки видеть решение всех своих проблем в СБА. Они даже не хотели замечать, что никакой СБА давно уже нет, а есть только Мортимер Мортенс, управляющий шайкой профессиональных бойцов, машинистов и аналитиков, который работает только на себя. Они не желали этого видеть, даже когда им насильно открывали глаза, демонстрируя этот и так понятный факт.
«Лиса», – позвал Бойд машинистку, быстро отстучав текстовое сообщение.
В отличие от Шотландца, ломщица могла отвечать в голосовом режиме, не опасаясь, что кто-то ее услышит.
– Я здесь, Бойд. Что-то случилось?
«Какие новости в Анклаве?»
– Все идет по плану. Сейчас на всех постах затишье. Провокаторы ждут команды.
Провокаторы сработают как надо. Им было некуда деваться – Бойд умел найти слабые места у каждого, мог поставить человека в безвыходное положение. Часть заводил, поднимавших толпу на баррикады, работала по собственному желанию. Но по меньшей мере половину провокаторов составляли люди, которые были что-то должны самому Шотландцу или тем, кто должен ему. Никогда не оставляй долги неоплаченными – это правило Бойд считал одним из основных в жизни. Он всегда расплачивался по счетам, а если по какой-нибудь причине не мог или не хотел – тогда правило немного менялось и звучало несколько иначе: никогда не оставляй в живых того, кому должен.