– Мне трудно судить, Гуру. Это было похоже на единение с Брахманом, словно становишься единым с Абсолютом. Но не навсегда, как это должно быть, когда достигнешь мокши. Это было похоже на подключение к сети, когда можешь выбрать следующее действие, путь или запустить программу. «Джьяду гумра» словно бы делает возможным выбрать любую существующую ипостась Брахмана, отметая все то, что было лишним в карме, все то, что мешало. Это вещество дарует блаженство.
– Любой наркотик дарует блаженство, – без тени улыбки сказал Шарма. – На то он и наркотик. Но вот этот раздел, признаться, меня несколько обескураживает.
Брахман показал Лалу, какую часть отчета он имел в виду. Там подробно описывались все эффекты, которые оказывал «джьяду гумра» на биохимию и биологию человеческого мозга. Как и большую часть всего отчета, в этом разделе генерал мало что понял. Но ему вполне хватало имеющихся знаний, чтобы уяснить – «волшебный порошок» действует совершенно иначе, чем все остальные, известные на сегодняшний день наркотики. Исключение составлял только синдин, механизм действия которого так до конца и не удалось разгадать.
– Именно поэтому я и пришел к вам. Мне кажется, это полностью соответствует тому, что написано в Ведах. Но мои скромные познания священных книг не позволяют...
– Позволяют, раз ты сообразил обратиться ко мне. Не нужно лишних слов.
Лал покорно кивнул.
– Этот «джьяду гумра» работает, как динамический стимулятор мозговой активности? Подобно синдину? Как это теперь называют?..
– «Динамит», – подсказал брахману Лал. – Нет. Ни медики, ни машинисты не отметили никаких свойств «динамита» у этого порошка.
– Хм. Странно.
Шарма, не выпуская из рук коммуникатор, задумался. Его взгляд застыл на тексте, отображающемся на экране, но он не видел букв. Гуру смотрел глубже, он пытался постичь суть, которой никогда не было среди знаков, придуманных людьми. Будь то буквы или иероглифы. Или нули с единицами, которые так любили нейкисты.
– Я подумал, что мы смогли бы влиять на Верхний мир, если бы... – не выдержав долгого молчания брахмана, начал Абхай Лал. Но Гуру, начавший говорить, не меняя позы и даже не подняв глаз, перебил его:
– Адепты каждой Традиции страстно желают увидеть своих богов воочию. Они не понимают, что их желание противоречит самому понятию бога – явление бога в Срединный мир есть нисхождение, превращение его в нечто, способное существовать здесь, в нашем мире. Китайцы в свое время затеяли возню с лунной программой именно по этой причине. Но им было не суждено, их кто-то опередил.
– Чудовище?
– Скорее всего. Но у поднебесников все равно ничего бы не получилось – боги перестают быть богами в Срединном мире, это не их среда. Так же, как для людей закрыты Верхний и Нижний миры. При переходе получается Чудовище – инородное в инородном, то, что не может существовать, но существует.
– Китайцы считают, что внеочередную Пралайю устроило именно оно.
Шарма оторвался от лицезрения экрана коммуникатора и обратил взор на генерала. Если бы он не был Гуру, то, похоже, выразил бы недовольство.
– Не было никакой Пралайи, – сказал брахман. – Не называй случившийся два года назад катаклизм так, это неправильно. То, что произошло, слишком мелко для Пралайи. Варвары, ведущие свои священные знания со времен, когда наши предки уже не одну тысячу лет читали Веды, могут думать, что эта... встряска есть обновление мира.
– Но новые миры...
– Ты же знаешь, что нет никаких новых миров. Это все – часть нашего мира, часть проекции мыслей Вишну. Нет ни Верхнего, ни Срединного мира. Ни этих восьми миров, о которых рассказывает Кауфман. Он предлагает фикцию – если напечатать новые деньги и заменить ими имеющиеся, экономика не перестанет основываться на товарно-денежных отношениях. Даже переход к электронным деньгам ничего не изменит. Только Шива способен вернуть Брахману его истинную суть, уничтожив все проекции и само время. Но это случится не скоро – пока еще не закончилась даже Кали-Юга. Никакой наркотик никогда не даст людям возможность изменять мир.
– Значит, я ошибался, полагая, что «джьяду гумра» может иметь отношение к тому, что написано в Ведах, – заключил Абхай Лал.
– Ты ошибаешься, когда принимаешь скоропалительные решения. Я говорил только о невозможности влиять на замысел Вишну или волю Шивы. Но я ничего не сказал о том, чтобы попытаться узнать, что происходит в иных пластах реальности.
– Похоже, я неправильно выразился.
Шарма кивнул.
– В Ведах ничего не написано про «джьяду гумра» или что-то похожее на него. Но никто не утверждает, что священные писания не могут быть дописаны. Писания пишут люди.
Значит, дело перспективное. Поисковая команда уже укомплектована и ждет начала операции на военной базе у восточной границы.
– Химикам удалось повторить состав порошка?
– Удалось повторить компоненты, но не свойства. Полученная смесь обладает легким наркотическим эффектом, и это все.
– Я так и думал. Если ты хочешь, чтобы я дал ответ на твой вопрос, принеси мне то, из чего делают «джьяду гумра». И попытайся узнать, откуда эта вещь появилась здесь.
– Именно об этом я и думал, – сообщил Абхай.
– Ты всегда был хорошим учеником. Продолжай следовать своей карме, и все, что должно произойти, произойдет.
Шанкар Десай нервничал. Это мог бы заметить кто угодно, если бы обратил внимание на грязного, невзрачного, примостившегося в самом углу жесткого пластикового сиденья молодого человека. Сиденье было рассчитанно дизайнерами на четырех пассажиров. Сейчас на истертом и оборванном диванчике уместилась по меньшей мере дюжина человек, нагруженных мешками, кошелками, корзинами и прочими видами сумок.
Шанкар садился на конечной станции, названия которой не знал – он просто не смотрел на надписи на вокзале, – поэтому успел занять место первым. Трудно сказать, хорошо это или плохо. С одной стороны, те, кто вошел в вагон последними, теперь теснились в проходах. Некоторым из них удалось пристроить свои вещи на пол и сесть сверху. Другие стояли в плотной толпе.
Можно решить, что вагон резиновый, из-за количества людей, каким-то чудом разместившихся в нем и на нем – по меньшей мере треть пассажиров устроилась на крыше. Вряд ли инженеры, проектировавшие это средство передвижения чуть ли не век назад, могли предположить, что в их детище удастся запихнуть такое количество пассажиров. Хотя если это были индийские инженеры, то наверняка могли.
Большой цветастый платок тончайшего шелка, свернутый в тугой жгут, с расплывшимся жирным пятном в одном из углов, легко скользил между давно не мытыми пальцами. Пальцы Шанкара жили собственной жизнью. Умение, что крылось в этих руках, могло бы испугать многих из тех, кто сейчас душной потной толпой наседал на их обладателя. Но блаженство незнания часто помогает выжить в критической ситуации. А путешествие в поезде, следующем с самого востока Индии в западнобенгальский Силигури, вполне можно было считать событием критическим.