Официанты в соседнем зале наблюдали за пареньком со смесью страха и жгучего любопытства. Было заметно, что их так и подмывает узнать, о чем почтенные гости говорили с новичком, но решиться не мог никто.
В себя Чи Вай пришел только в кухонной зоне, загружающим посуду в моечную машину. И тут же ударило в голову, накрыло теплой липкой волной, вышибло из легких воздух. Триада не забыла! Они сами пришли к нему, дав понять, что теперь Гао – их собственность.
Сам того не желая, он изменил свою жизнь одной-единственной фразой. Изменил жизнь…
Хотел ли он? Мог ли отказаться? Наверное, да. Но после этого его жизнь на комбайне счастливой не назвал бы и каторжник из «Африки».
Черенок обернулся, почувствовав на себе взгляды.
В проеме кухонных дверей стоял тучный хозяин «Моста», за его спиной толпились трое официантов. Все они по-прежнему не решались задать вопросы, а в глазах бывшего босса читалась неуверенность – он все еще взвешивал, вправе ли заговорить с подмастерьем в привычном тоне.
Никого не бойся, сказал ему господин Цзи. И место ты не потеряешь, об этом господин Цзи тоже говорил. Теперь за тобой будут пристально наблюдать, это господин Цзи также дал понять вполне однозначно.
– Чего надо?.. – попробовал рявкнуть Гао, но вышло сухо и сдавленно.
Все равно подействовало.
Прислугу смыло из дверей весенним паводком. Хозяин продержался еще несколько секунд. Побагровел, но смолчал и тоже удалился.
Так, значит, вот она какова – настоящая власть?..
И это лишь ее крохотный глоточек, самый незначительный оттенок пьянящего аромата!
Но как доказать Большому Брату, что он не ошибся, из семнадцати новых работников комбайна выбрав именно Чи Вая?..
Шальная мысль кольнула его так неожиданно и ощутимо, что Гао чуть не вскрикнул. Закусил губу, потер виски. Затравленно обернулся, словно кто-то все еще подглядывал в кухню, потешаясь над терзаниями молодого человека.
Если он от чистого сердца помогает незнакомцу, то вправе ли просить вознаграждения сейчас, а не в следующей инкарнации? Если считает вознаграждение недостаточным, имеет ли право требовать больше? Может ли чужая судьба стать платой за расцвет его собственной? Как не поверить в руку проведения, когда брошенные в землю товарищества семена взаимовыручки сами просятся прорасти великолепным деревом, на котором зреют плоды карьеры Чи Вая?
Нет, это не станет предательством. Это – лишь предначертанное кружение вещей в сложном бессмертном мире. Это – жертва на алтаре новой жизни путника по имени Гао. Это плата за то, что он помог незадачливому соседу собрать бобы, рассыпанные по дороге.
В конце концов, услужение принцу не может длиться вечно.
Особенно, когда ко двору просит настоящий Император…
– Рамон, крупный план!
Палец ан-Тейшейры указывал вправо и вверх, где взмывали и с мерными вздохами опускались металлические поршни. Бадоса мгновенно развернулся, запечатлевая могучий механизм.
Поршни были громадными и громоздкими, как и все на этой самоходной станции. Иногда вообще складывалось чувство, что комбайн построили не для прокладки железной дороги. Его создали для унижения человека, внушения ему чувства беспомощности и незначительности.
– Рамон, теперь сюда! – Ахмед был неутомим, перемещаясь по цеху впереди всей съемочной группы и на ходу составляя сценарий съемки. – Не забудь взять общий… сейчас я спущусь прямо туда, в монтажные ямы, покажем масштаб…
Бадоса послушно навел камеру, как того требовал режиссер.
Он вообще все делал послушно и на автоматизме, превратившись в ходячий придаток к профессиональному видеогаджету, вросшему в его затылок толстенным психоприводом.
Это Ахмед мог себе позволить оставаться активным и подвижным: вечерами он пропускает стаканчик-другой в опиумном баре, который раскопал на нижнем ярусе, а затем валится спать. Рамон себе такой роскоши разрешить не мог. Ссылаясь на усталость и неудачную акклиматизацию, после первого «шота» китайской водки он уходит в номер, чтобы провалиться в сон…
Снимать у Бадосы, кстати, получалось.
Не шедеврально, как еще в Новосибирске того ожидал новый начальник, но выбора испанец все равно не имел. Просматривал сносные, добротные, но самые обычные съемки наемного оператора. Морщился, но молчал.
– За мной, – азартно скомандовал ан-Тейшейра, спускаясь по узкой титапластовой лестнице вслед за офицером службы безопасности. – Ловим начальника бригады!
Буньип спал, сквозь дремоту наблюдая за происходящим глазами сеньора Бадосы. Спал тревожно, чутко и недовольно, жалея утраченное время и предвкушая ближайшую ночь настоящего полноценного отдыха.
Два раза его вылазки не приносили результата. Два пустых рейда. Больше пятнадцати никчемных часов, посвященных изучению гор, встречам с саянской фауной и почти безрезультатному поиску следа.
Нельзя сказать, что местная природа не произвела на Брейгеля должного впечатления – в моменты мимолетного отдыха он даже сделал несколько набросков. Но любого другого ее девственная, местами даже не искореженная Катаклизмом красота, несомненно, впечатлила бы куда больше.
Поросшие травой склоны холмов… Каменистые бока скал, расщелины и водопады… Шустрые речки и ледяные ручейки, с которыми хотелось нестись наперегонки…
Цветы, благоухавшие даже ночью, напоминали о мире, никогда не видевшем Анклавов. Душистый хвойный воздух, которым так легко дышалось, прочищал сознание лучше любого химического стимулятора. Кабарги и маралы, перепуганно поднятые с сонных лежек, оставались величественны и грациозны даже спустя столько лет после победы человека над дикой природой.
Всю эту ликующую предосеннюю красоту Буньип оставлял за спиной с привычным равнодушием местного жителя, не забывая отмечать только необычное.
В первую вылазку австралиец забрал излишне на юг, не обнаружив ничего любопытного. Маяк, пульсировавший в сознании, начал затухать уже через полтора часа после начала экспедиции, и потому Буньип повернул обратно, экономя силы.
Вторая ночь оказалась чуть более результативной, натолкнув на настоящую находку. Но сама по себе не принесла особенных результатов. Он нашел пещеру, определенно рукотворную, вскрывшуюся после землетрясений Катаклизма. Но ничего, способного заинтересовать Леона или его нанимателя, в старинном убежище так и не обнаружил.
Зато третьей ночью, удалившись в горы еще глубже и оставив пещерку за спиной…
– Три, два, один!
Ахмед дал мимолетную отмашку, начиная интервью с начальником бригады.
Бадоса запустил съемку, гример и звукооператор выпрыгнули из кадра.