— Вам понадобится помощь.
— Я сделаю это.
Взглянув ему в лицо, Барретт содрогнулся.
— Хорошо.
Фишер присел рядом с телом на корточки. Перед глазами пульсировал мрак, и, чтобы не упасть, ему пришлось опереться обеими руками на пол, при этом он почувствовал, что опустил их в кровь. Немного позже зрение прояснилось, и Фишер посмотрел Флоренс в лицо. «Она так старалась»,— подумал он и рукой, как можно нежнее, закрыл ей глаза.
— Что это? — воскликнул Барретт.
Фишер поднял голову и поморщился от боли, вызванной этим движением. Барретт смотрел на пол рядом с Флоренс. Фишер тоже посмотрел туда. Но было слишком темно. Он услышал, как Барретт порылся в карманах и чиркнул спичкой по коробку. От вспышки зрачки болезненно сжались.
Опустив палец в кровь, она успела начертить на полу знак. Это был грубо очерченный круг с какими-то каракулями внутри. Фишер всмотрелся в него, пытаясь расшифровать, и в это мгновение Барретт произнес:
— Похоже на букву "Б".
* * *
11 ч. 47 мин.
Они стояли в дверном проеме, глядя, как фигура Фишера медленно исчезает во мгле. Потом Барретт повернулся.
— Все в порядке, — сказал он.
Эдит последовала за ним в большой зал. Барретт быстро подковылял к реверсору, и она остановилась, глядя на него и стараясь не думать о Флоренс. Барретт произвел последний осмотр и обернулся к жене.
— Все готово.
Ради мужа ей хотелось тоже испытать те чувства, которые, несомненно, охватили его, и она проговорила:
— Я понимаю, как важен для тебя этот момент.
— Важен для науки.
Он повернулся к реверсору, включил его таймер, повернул несколько рычажков и, чуть поколебавшись, щелкнул рубильником.
Несколько секунд Эдит казалось, что ничего не происходит. Потом она услышала, как в огромном сооружении возрастает гул, и ощутила сотрясение пола.
Она посмотрела на реверсор. Звук становился выше и громче, вибрация пола усилилась, и Эдит ощутила, как эта вибрация бежит по ногам внутрь тела. "Энергия,— подумала она, — единственное, что может противостоять этому дому". Эдит не понимала этого, но чувствовала тяжелое биение энергии у себя в теле, ее гремящие в ушах раскаты, и почти поверила.
Она вздрогнула, когда за решеткой реверсора ярким фосфоресцирующим светом вспыхнули какие-то трубки. Барретт медленно попятился. Когда он достал из кармана часы, его пальцы дрожали. Ровно полдень. «Удивительная пунктуальность», — подумалось ему. Он сунул часы обратно в карман и повернулся к жене.
— Нам нужно уйти.
Их пальто лежали на столе у входной двери, Барретт принес их заранее. Он торопливо подал пальто Эдит и, когда она помогла ему одеться, окинул взглядом большой зал. Теперь звук реверсора оглушал даже здесь. Эдит чувствовала, как пол пульсирует под ногами, слышала дребезг вазы, стоящей неподалеку.
— Быстрее, — сказал Барретт.
Через мгновение они вышли из дома и поспешили по дорожке вокруг пруда, гул реверсора затих за спиной. Когда они перешли мост, Эдит увидела стоящий во мгле «кадиллак» и сжалась при мысли, что там лежит Флоренс.
Барретт открыл заднюю дверь и отшатнулся, увидев, что Фишер усадил укрытое одеялом тело на сиденье рядом с собой и, обняв, баюкает его.
— Нельзя ли нам... — начал было Барретт, но замолк, когда Фишер посмотрел на него.
Поколебавшись, он захлопнул дверь. Нет смысла раздражать Фишера. Он и так на грани срыва.
— Она внутри с ним? — прошептала Эдит.
— Да.
Эдит стало плохо.
— Я не смогу сидеть там с... — Она не закончила фразу.
— Мы сядем впереди.
— А нельзя вернуться в дом? — спросила она, мимолетно осознав странность своей просьбы — вернуться в Адский дом.
— Ни в коем случае. Излучение нас убьет.
Эдит внимательно посмотрела на мужа, но в конце концов сказала:
— Ладно.
Когда они сели на переднее сиденье, Барретт закрыл дверь и взглянул в зеркало заднего вида. Фишер склонился над телом Флоренс, словно баюкая умершую. «Насколько повлияла на него ее смерть?» — подумалось Барретту.
Вспомнив новость, он повернулся к Эдит и сказал:
— Дойч умер.
Она ничего не ответила, но потом кивнула:
— Это не важно.
И вдруг Барретт ощутил прилив злобы. Как же не важно? Он отвернулся. Впрочем, что толку думать об этом? Он сделал все, что мог, чтобы обеспечить ей спокойную жизнь. А если ей до этого нет дела...
Барретт подавил в себе гнев. Что еще она могла сказать? Он выпрямился, поморщившись от боли в большом пальце.
— Фишер!
Ответа не последовало. Барретт оглянулся.
— Дойч умер. А его сын отказывается нам платить.
— Какая разница? — пробормотал Фишер, и Барретт увидел, что его пальцы сжали плечо Флоренс Таннер.
Барретт снова повернулся вперед и вытащил из кармана связку ключей. Перебрав их, он нашел ключ зажигания, вставил в замок и повернул, чтобы оживить приборы, но не заводить двигатель. Горючего в баке не хватило бы на сорок минут работы двигателя, чтобы согреть салон. «Черт!» — подумал Барретт. Надо было захватить из дома побольше одеял и немного бренди.
Он откинул голову на спинку и закрыл глаза. Что ж, придется потерпеть, вот и все. Лично ему было все равно... Этот момент был слишком захватывающим, чтобы что-либо в мире могло омрачить его.
В нескольких сотнях ярдов за этими стенами без окон умирал Адский дом.
* * *
12 ч. 45 мин.
Барретт со щелчком захлопнул крышку часов.
— Дело сделано.
На лице Эдит ничего не отразилось. Барретт поначалу был раздосадован этим отсутствием реакций, но потом понял: она просто не может постичь того, что случилось в доме. Протянув руку через сиденье, он потрепал ее по руке, потом повернулся назад.
— Фишер?
Тот все еще склонялся над Флоренс, прижимая к себе ее тело. Он медленно поднял голову.
— Вы возвращаетесь с нами?
Фишер не ответил.
— Дом чист.
— Вот как?
Барретт хотел улыбнуться. Конечно, он не мог упрекнуть этого человека. После всего, что произошло за неделю, его притязания звучали нелепо.
— Мне нужно, чтобы вы были рядом, — сказал он.
— Зачем?
— Подтвердить, что дом чист.
— А что, если нет?
— Я вам гарантирую. — Барретт подождал решения Фишера и, не дождавшись, сказал: — Это займет лишь несколько минут.