Кейс опять посмотрел на кровать, на Молли и поразился ее бледности. Губчатый гипс остался дома, на чердаке, рядом трансдермальным индуктором. В ее линзах отражались лампы, освещавшие номер.
Кейс взял трубку сразу после первого звонка.
— Рад, что вы уже встали, — сказал Армитидж.
— Я только что. А леди еще спит. Послушайте, босс, я думаю, нам стоит немного поговорить. Чем больше я знаю о своей работе, тем лучше работаю.
В трубке наступила тишина. Кейс прикусил губу.
— Ты знаешь вполне достаточно. Может, даже слишком.
— Вы так думаете?
— Одевайся. Буди девочку. Минут через пятнадцать к вам придет гость. Его фамилия Терзибашьян.
Негромкие гудки. Армитидж положит трубку.
— Вставай, малышка, — позвал Кейс. — Дела.
— Я уже час как не сплю. — Зеркала повернулись в его сторону.
— К нам идет некто Джерси Бастион.
— У тебя прямо талант к языкам. И сам ты, не иначе, из армян. Это — шпик, которого наш начальничек приставил к Ривьере. Помоги мне встать.
Терзибашьян оказался молодым человеком в сером костюме и в зеркальных очках с золотой оправой. Через расстегнутый воротничок белой рубашки виднелась подушка черных волос, таких густых, что Кейс принял их сперва за майку. В руках у него был черный хилтоновский поднос с тремя крохотными чашечками ароматного черного кофе и тремя же восточными сладостями неопределенной природы, липкими и цвета соломы.
— Нам ни в коем случае нельзя слишком, как вы говорите на Ingliz, мельтешиться.
Некоторое время он смотрел прямо на Молли, но затем снял зеркальные очки. Темно–карие глаза имели тот же оттенок, что и короткие, армейской стрижки, волосы. Он улыбнулся.
— Так лучше, да? Иначе получается бесконечный tunel — зеркало в зеркало… А вам, — добавил он Молли, — нужно быть поосторожнее. В Турции не очень любят женщин с подобными модификациями.
Молли откусила половину вязкого бруска.
— Засунь свои советы знаешь куда? — Из–за полного рта слова Молли звучали не очень разборчиво. Она прожевала кусок, глотнула и облизала губы. — Я все про тебя знаю. Ты стучишь для полиции, верно? — Ее рука неторопливо скользнула за пазуху и вытащила игольник. Кейс не знал, что Молли вооружена.
— Осторожнее, пожалуйста. — Белая фарфоровая чашечка застыла в сантиметре от губ Терзибашьяна.
Со все той же неспешностью Молли подняла ствол:
— Выбирай: или разлететься на куски, или заработать рак. Всего от одной стрелы, сраная морда. Ты даже не почувствуешь.
— Пожалуйста. Не понимаю, для чего вы ставите меня в… как это на Ingiliz?.. крайне затруднительное положение.
— А я понимаю, что сегодня у меня с утра крайне хреновое настроение. Так что рассказывай нам про этого парня и сваливай. — Она спрятала оружие.
— Он живет в «Фенере» на Кучук Гюльхане Джаддези, 14. Каждый вечер ездит в tunel на базар, по одному и тому же маршруту. Недавно он выступал в «Енишехир Палас Отели», это — современная гостиница в стиле turistik, но этими представлениями заинтересовалась полиция — не по своей, как вы понимаете, инициативе. Администрация Енишехира занервничала.
Терзибашьян улыбнулся. От него исходил сильный металлический запах лосьона для бритья.
— Мне нужно знать об имплантантах, — сказала Молли, массируя себе бедро. — Я хочу знать, на что он способен.
Терзибашьян кивнул:
— Хуже всего эти, как это на Ingiliz, сублиминалы. — В последнем слове он тщательно артикулировал каждый слог.
— Слева от нас, — сказал «мерседес», пробираясь по лабиринту мокрых от дождя улиц, — главный базар Стамбула «Капали Карси».
Сидевший рядом с Кейсом Финн понимающе хрюкнул, хотя смотрел в совершенно противоположном направлении. По правой стороне улицы тянулись склады утильсырья. Среди куч на щербатых, покрытых ржавыми пятнами мраморных плитах валялся развороченный остов паровоза. Поленница безголовых мраморных статуи.
— Домой хочется? — спросил Кейс.
— Дерьмовый городишко, — вздохнул Финн. Его черный шелковый галстук стал похож на изношенную ленту от пишущей машинки. На лацканах нового костюма появились медальоны из яичных пятен и мясной подливки для люля–кебаб.
— Эй, Джерси, — обратился Кейс к сидевшему сзади армянину, — а где этому парню ставили имплантанты?
— В Тиба–Сити. У него нет левого легкого. Правое — форсированное, так это у вас говорят? Конечно, имплантанты может купить любой, но этот парень — очень талантливый.
«Мерседес» объехал груженную кожами подводу.
— Я же ходил за ним и видел, как падают встречные велосипедисты, пачками, ежедневно. Найдешь такого велосипедиста в больнице, каждый раз одна и та же история. Рядом с тормозным рычагом сидел скорпион…
— «Получаешь то, что ты видишь» [6] . Да–а, — сказал Финн. — Я встречался со схемами, как у этого парня. Очень высокая яркость. Мы видим, что он воображает. Думаю, он свободно может сжать импульс и сжечь сетчатку.
— А ты говорил это своей знакомой? — Терзибашьян подался вперед, — В Турции женщина — все еще женщина. Эта же…
Финн хмыкнул:
— Только посмотри на нее косо — она повяжет тебе узлом яйца вместо галстука.
— Я не понимаю эту идиому.
— Это не страшно, — вмешался Кейс. — Она означает «заткнись».
Армянин откинулся назад, оставив после себя металлический запах лосьона. Он зашептал в рацию «Саньо» странную смесь греческих, французских и турецких слов, среди которых изредка встречались и отдельные английские. Рация отвечала ему по–французски. «Мерседес» мягко свернул за угол.
— Базар пряностей, который иногда называют египетским, — сообщил автомобиль, — образовался на месте древнего базара, построенного султаном Хатисом в 1660 году. Это центральный городской рынок, где продают пряности, программное обеспечение, парфюмерию, лекарства.
— Ага, «лекарства», — сказал Кейс, глядя, как «дворники» ходят туда–сюда по пуленепробиваемому лексану. — К какой, говоришь, дури пристрастился Ривьера?
— Смесь кокаина и меперидина, — сказал армянин и опять что–то забормотал в передатчик.
— Эту смесь называют демерол, — пояснил Финн. — Он спидболовый клоун, наркоша. Интересная у тебя, Кейс, компания.
— Пустяки, — сказал Кейс, поднимая воротник куртки, — мы заменим этому засранцу поджелудочную или еще чего.